Переписка между ними началась два часа назад:

– Когда он придет?

– В четыре.

Значит, под «он» явно подразумевался я.

– Грязная шлюха! Ты наконец скажешь ему?

– Посмотрю по обстановке.

– Ты должна все сделать сейчас! Хватит тянуть! Спроси его напрямую. Или ты просто получаешь с ним удовольствие?!

– Говорю тебе, посмотрим, как получится.

– Ты подлая стерва! Гадина!

И последние месседжи, прямо сейчас.

– Выгони его. Я приеду в шесть.

И ее короткий ответ, который она дала только что, лежа со мной в постели:

– Хорошо.

Шум воды в ванной прекратился, и я аккуратно положил телефон Тони на прежнее место.

Она вышла, закутанная в махровое полотенце, зевнула:

– Я, наверное, вздремну.

Я глянул на часы. Было половина шестого.

– Могу тоже забыться в объятиях Морфея. Рядом с тобой. Я не спешу. А когда проснешься, можем продолжить.

– Нет-нет, иди. Ты же знаешь, спать я люблю в одиночестве.

Спускаясь в лифте, я записал в «заметки» номер телефона «мужика-гелендвагена», который подглядел в Тонином аппарате. Выйдя из подъезда, не отправился в сторону метро, а уселся на лавочку у детской площадки. Парадное Антонины было передо мной как на ладони.

Въезд на придомовую территорию охранялся шлагбаумами. Без пяти шесть возле одного из них остановился тот самый «мерс», который я видел на аватарке Ника. У него, очевидно, имелся пропуск – шлагбаум послушно отворился перед бампером «Гелендвагена». Он подкатил к подъезду, из которого я только что вышел.

С водительского сиденья выскочил парень, явно моложе нас с Тоней, и направился в ее парадное.

Я срисовал и записал номер «Мерседеса». А потом потопал к метро.

Она позвонила назавтра около десяти утра.

– Ты выспалась? – спросил я со скрытой иронией.

– Да, – промурлыкала Тоня, – после тебя спала прекрасно. Как ты?

– Тоже неплохо.

– Увидимся завтра? – предложила она. – Мне понравилось.

– Нет, завтра никак не могу.

– Очень жаль. А когда?

– Пока не знаю.

– Савва, ты обиделся, что я тебя выгнала? Да брось! Просто я очень уважаю свое личное пространство и пока не готова его ни с кем делить. Особенно во сне. Приезжай хотя бы послезавтра! Будет воскресенье, вряд ли кого-то хоронят.

Сердце не камень, и я сказал ей:

– Хорошо.

В выходной я приехал к ней с утра, и снова все повторилось.

А потом, когда мы лежали в постели, Тоня вдруг спросила:

– Милый, у меня к тебе будет одна просьба. Касательно твоей работы. Так, пустяки. Но для меня это важно.

– Слушаю тебя внимательно.

– Можешь предоставлять мне личную информацию о своих покойниках?

– Личную информацию? Какого рода?

– Меня интересуют номера их мобильников. Не родственников, а именно самих усопших. Причем чем скорее ты будешь сообщать их, тем лучше. Желательно в тот же день, как они покинули наш бренный мир. А самое прекрасное, если б ты симки от их телефонов мне передавал.

– Хм, зачем тебе?

– Ну, знаешь, левые телефоны всем нужны. Будут другие люди ими пользоваться – до тех пор, пока сотовая компания не заблокирует.

Ее объяснения звучали довольно неубедительно, поэтому я спросил:

– А я что буду с этого иметь?

– А чего ты хочешь?

– Да, пожалуй, ничего и не хочу. Суди сама: у меня в руках – хорошая, высокооплачиваемая работа. Ради чего я буду рисковать ее потерять? Пяти-семи тысяч – или сколько ты там захочешь мне предложить?

– А если пятнадцать за каждый номер? И тридцать за симку? Если быстро, в тот же день.

– Нет, нет, извини. На это я пойти не могу.

– Ну и ладно.

Она перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку – типа, обиделась.

Я встал и начал одеваться.

Тоня молчала и не двигалась, лежа ко мне спиной. И прекрасной обнаженной попой. Но я не стал соблазняться, натянул рубашку с брюками и вышел из комнаты.