Как назло, все фигуры в черных до пят одеяниях или стояли спиной к окружающему миру, или молча сидели на корточках «низко голову наклоня», не позволяя офицеру вернуться к тому самому чувственному настроению, подкрепленному отрицательно окрашенной эмоцией, вызванному наблюдением прекрасных органов зрительной системы карего цвета, принадлежащих одной из них… Когда лейтенант, начиная приходить в себя, взволнованно оглянулся по сторонам, то сразу нашел причину такого не свойственного этим одинаково одетым женщинам поведения. В этот раз увиденную ранее в Союзе похожую сцену дополняла другая группа – смуглые, или по своей природе, или от бешеного солнца, мужчины, одни в военной серой, колючей на вид форме, а другие в обычных для этой страны широких, свободных штанах, длинных рубашках и жилетках, и у всех – автоматы, набитые магазинами «лифчики», непривычное отсутствие растительности на лице и какие-то понурые, неуверенные взгляды по сторонам или себе под ноги. Рядом с ними стоял старший лейтенант из разведки мангруппы, который через солдата-переводчика разговаривал с очень колоритным, видным, седовласым старцем, опирающимся на крючковатый посох, который своей выступающей вперед белой бородой, чалмой, пыльными туфлями без задников и с загнутыми носами смутно напоминал кого-то знакомого, доброго и близкого.

Немного робея перед таким количеством незнакомых людей, как в училищном клубе на танцах, лейтенант помедлил и, приняв решение, срезая по краю открытое пространство аэродрома и уважительно обходя квадрат скрепленных вместе зеленых металлических пластин площадки приземления, направился к солдатам охранения, бдительно несущим несвойственную им и пока непонятную ему службу.

– Кто они и что здесь делают? – кивнув в ответ на приветствие, лейтенант выразительно, но без поворота головы повел глазами в интересующую его сторону.

– Жены и дочери местных активистов, военных, периодически вылетают в Союз за покупками, к родным, и мы их сопровождаем, а это их охрана и родственники, они не летят, только женщины, не мужское дело, видимо, – понятно и доходчиво объяснил ситуацию рядовой, на вид худенький и слабенький паренек непризывного возраста.

– Аааа… – офицер замялся, не удержался и, бросив взгляд по назначению, но, к сожалению, безрезультатно, наконец, глубоко вздохнув, решился. – В прошлый раз девушка там была, с велосипедом, помните, наверное.

Солдаты заулыбались и с хитринкой в глазах, понимающе переглянулись.

– Так точно, помним, – смущенно кашлянув в кулак, ответил второй, крепкий и высокий, прямая противоположность первого. – Третья жена местного активиста, бывшего хозяина здешнего.

– Как жена? – отшатнулся от неожиданности лейтенант, сделал шаг назад и, заметно покраснев, нервно попытался расстегнуть и так широко распахнутый воротник «песчанки», а заметив свою оплошность, стал смущенно растирать шею на затылке.– Да она же девчонка совсем.

– Нее, ей тринадцать лет, взрослая уже, – улыбаясь, подмигнул рядовой своему напарнику. – Две недели назад я их свадьбу наблюдал, как раз на батарее, на посту стоял. Оттуда вся дорога к ее счастью была видна как на ладони – и свадебный кортеж из танков, и стрельба в воздух, и ракетницы залпами, в общем, красиво жить не запретишь, да вот и она, с молодым супругом!

На «взлетку» со стороны КПП вырулил союзный внедорожник с богато украшенными всякими висюльками стеклами, проскочил мимо лейтенанта и солдат, резко тормознул и, подняв клубы пыли, остановился недалеко от женщин. Офицер проводил взглядом проехавшую за спиной машину и как бы ненароком, но продолжая краснеть и говорить рядовым что-то бессвязное, сделал пару шагов назад, что позволило ему держать под наблюдением обе ее стороны. С водительского места выскочил молодой парень в обычной национальной одеже, но с крестом пулеметных лент на груди, наклонился внутрь и вытащил ручной пулемет на сошках, держа его на весу, быстро обежал вокруг машины, ловко приставил оружие к ноге и, открыв заднюю правую дверцу, замер в почтительном поклоне.