− Как у йих мозги выдерживают? − проронила, глаз не поднимая. − К кому?

− Да я, собственно… Вы…

− Мы к Синей Шапочке, − вдруг вырос за спиной Евгений. Евгений, гуру и дружище, вовремя приходит.

Движения вальяжны и расчётливы, хоть по секундомеру проверяй. Вязанье бесконечное отложила, фундаментальное приподняла иго (имея передышку, стул маленько клея выдавил из трещин) и выудила книгу с данными о постояльцах, по ступенькам алфавита пальцем повела.

На букву «С» нужной «шапочки» не оказалось.

− На двоих − одна Синяя Шапочка? − переспросила. − С ориентацией порядок? Когда на севере произрастали пальмы, на юге свирепствовал собачий холод.

− Посмотрите на букву «Ша», − сказал я.

Очки напялила грациозно, по-великосветски, огрызнулась по-простецки:

− Что на неё смотреть? Букв много разных, похожих мало… Раз вы, молодые люди, незнаемых высот в образовании достигли, это не даёт вам права похваляться. У нас, представьте, на сто вёрст вокруг не сдали ни единой школы. Как под крышу подходило дело, так хозяин сыскивался новый. Богатеи, знамо дело, денежки под что спускают, − то институт девиц на выставку, то казино, корчму и прочий бизнес… «Ша» − это где-то ближе к эпилогу, верно?

Даваться диву впору, как безграмотная дамбообразная матрона угадывает из книги имена. На то она и память.

− Нашла! Вот они, все туточки, родненькие; Зелёная, Крапчатая, Бедная да Бледная и Синяя. Читаем будто: Синий Головной Убор на стройку молодёжную подался… Слыхали, нет ли, города пустеют, зарастают лесом, работы привалило − край непочатый. На трудокапитал иные принцы падки: и справить свадебку, и отложить на памперсы, тетрадки.

− Куда?.. − У меня театрально дрогнул голос. − Куда Красную подевали?

Фолиант захлопнула она, принялась за спицы.

− Кто ни приходит, всем Красную подавай. Журналисты, что ль? Сенсации вам тут не будет. Годков-то сколько ей, сам посчитай. Да померла Червонка той зимой, акурат как минское «Динамо» в чемпионы вышло. За общежитием ей обелиски установлены: от благодарных читателей, потом − от благородных писателей и ещё этих… благополучных издателей. Сходите, полюбуйтесь сами: по красной шапочке на обелиск стандартный вышло, со всем уважением к усопшей.

− Но я в окне сам лицезрел в головном уборе красном гражданина, если не гражданку, − настаиваю я.

Не может быть, те показалось, − она рукою повела, все возраженья отметая.

− Ничуть! ВО ЛЖИ НЕТ НИКАКОГО СМЫСЛА.

Призадумалась, рукам не позволяя передышки, затем обеими всплеснула:

− Твоя правда, так то ж Дед Морозоносец. Проездом возвращался с праздников и загостил. Я намекала − де, пора за дело браться, так оне на перегаре говорят − ты нам не указ.

В нас троих, практически в упор, ударила шрапнель: шампанского запасы свободу обретали способом известным. «С Новым Годом!» − кричали справа. «Горько! − надрывались слева, дружно принялись считать: − Тысяча… девятьсот девяносто девять… девятьсот девяносто восемь…»

Сообразил я первым, очевидно: «Жениха пора спасать».

Евгений указал себе за спину молча. Там, вдоль окон, с отрешённым взглядом брёл тощий музыкант со скрипочкой волшебно-малой, юноша совсем. Платье обветшало, ноги босы − столь неприветливы дороги, шалы и прохладны росы.

− Где тебя носит? Гости в сборе, а прохлаждается жених, − едва не выбросилась из окна вызывающе накрашенная дива − то ли мать невесты, то ль сама виновница застолья.

− Какие гости? Маринку я ищу. Это общежитие Минпротивопехотземводтранснедостоя?

− Хватит придуриваться! Сам на Маринку полюбуйся, до чего шикарна в свадебном наряде!

Если бы я мог видеть…

− Я сейчас, никуда не уходи.