Появился Руслан, он пытался улыбаться, но видно разговор с супругой получился малоприятный, Марк, чтобы не быть свидетелем семейных разборок, встал, поблагодарил бабушку за обед и сказав, что пойдёт погуляет, вышел из кухни. Во дворе, Эра сидела на лавке, рядом валялся велосипед, девочка плакала, глядя в землю. Марк никогда не видел плачущей эту весёлую, жизнерадостную девочку, гораздую на разные выдумки, граничащие с хулиганством. Он молча сел рядом и услышал сквозь всхлипы её слова: «Дедушку Матвея из онкобольницы перевели в хоспис для безнадёжно больных, я катаюсь тут на велосипеде, разговариваю с тобой, а он там страдает от страшной боли и хочет поскорее умереть. Марк помнил её деда, который был тихим интеллигентным старичком, любящем сидеть на балконе с газетой и махать рукой внучке, играющей во дворе. Бабушка Эры умерла давно, но дедушка Матвей хранил её память и всё время ходил один, редко с кем вступая в беседу. Их дом считался элитным, здесь жили заслуженные в прошлом граждане вместе со своими семьями, Матвей работал в конструкторском бюро, по словам Эры, разрабатывал двигатели для самолётов, а выйдя на пенсию, приехал на юг с дочерью, которая здесь вышла замуж. Теперь этот человек лежал и ждал смерти, которая, словно издеваясь не спешила его забирать. Марк, чтобы отвлечь девочку сказал, что сегодня познакомился со своим дедом, который сидел в тюрьме за коррупцию и Савелий ему очень понравился. Эра подняла заплаканные глаза и сказала: «Круто, он научит нас разным уголовным штучкам, разговаривать на фене и обращаться с холодным оружием. Мой дедушка Матвей учил меня всему тому, что не пригодится в современной жизни, кому нужны эти детские стишки, настольные игры и кидание дротиков. Сейчас в тренде дебильные блогеры, компьютерные мошенники и коррумпированные чиновники, как твой дед, в общем сейчас чем хуже, тем интереснее для толпы. Неужели и мы с тобой Марк вырастим такими же уродами, как эти…», недалеко от них на детской площадке сидели подростки с крашенными волосами, курящие электронные сигареты и разговаривающие с экранами своих смартфонов. Мальчик пожал плечами: «Я не хочу жить в сравнении с кем-то, хочу, как художник рисует картину, создавать свой внутренний мир, дополняя его, с каждым прожитым годом новыми красками окружающей реальности. Хочется увидеть эту жизнь со всех ракурсов, как творцы великих шедевров, а эти люди, выпячивающие напоказ свои недостатки, пусть живут в своём мире полуграмотной толпы с лексикой домашних попугаев». Эра вытерла слёзы: «Ты, Марк, не похож на шестилетку из подготовительной группы, возьмёшь меня в свой мир? А когда вырастешь буду носить тебе передачки в тюрьму, мне кажется, что умные обязательно должны пройти через это, как твой дедушка». Мальчик задумался на минуту, а потом предложил: «Поехали в хоспис, тут недалеко, в этом здании была раньше гауптвахта для береговых матросов, поехали, сестру милосердия на входе я уломаю или дам деньги, мне прислали гонорар из журнала».

Через пятнадцать минут они стояли перед двухэтажным каменным зданием, расположенном недалеко от пляжа под большими раскидистыми кедрами. Было странно видеть летом весёлых, смеющихся отдыхающих, проходящих на пляж мимо этого дома, где умирали люди. В городе ходили слухи, что городские руководители не раз хотели снести это здание, но какая-то сила удерживала чиновников от этого, знающие люди утверждали, что, когда принималось решение о сносе, то кто-то из их близких заболевал неизлечимой болезнью. На первом этаже сидела сестра милосердия с усталым лицом и что-то писала в журнале, Марк поздоровался и сказал, глядя ей в глаза: «Я бы мог соврать и сказать, что только приехал и хочу повидать своего деда, пока он жив, но не буду этого делать, потому что в таких местах врать нельзя. Это его внучка Эра, а я живу по соседству, пустите нас к Матвею Васильеву хотя бы на пять минут, он очень любит внучку и будет рад». Женщина с интересом выслушав его сказала: «Наденьте бахилы и набросьте халаты, палата – восемь, пять минут». Тишина и приглушённый свет делали это место похожим на средневековый замок, впечатление усиливали неоштукатуренные каменные стены и отсутствие людей. Перед дверью с номером восемь ребята остановились и переглянулись, Марк открыл дверь и увидел маленькую комнатку с тусклым освещением и одной единственной койкой, на которой лежал очень худой старик. Глаза его были открыты, казалось он смотрит на них немигающим взглядом, дети растерялись и уже хотели уйти, как услышали шёпот: «Проходите, побудьте со мной». Матвей был бледен, лежал на белой подушке, укрытый белым одеялом и был похож на умирающего ангела, которому надоело бороться со злом и наставлять людей на истинный путь. Они прошли и стали с обоих сторон койки, Марк почувствовал ужасную атмосферу места, где ушли в иной мир множество людей. Ему показалось, что слышит какофонию их голосов, возможно неприкаянные души несчастных обитали здесь. Эра держала белую костлявую руку своего деда, она посмотрела на Марка и сказала шёпотом: «Он всё слышит и находится на границе миров, расскажи ему свой рассказ Марк, когда он лежал в больнице, любил слушать меня». И тут Матвей еле заметно повернул голову и стал смотреть на него бесцветными глазами, словно ждал начала, и Марк начал: «Большая птица прожила долгую, трудную жизнь, она жила около моря в стае таких же птиц, парящих в вышине над морской гладью, оглашая округу своим криком. Рядом уже летали её дети, у которых было своё потомство, потому что жизнь остановить нельзя, она всё равно вырвется на простор, как бы не было ей тяжело. Но всему приходит конец, птица уже с трудом поднимала в воздух своё тело и всё труднее становилось добывать пропитание. Она нашла пустую нору в обрывистом берегу и забравшись туда стала ждать конца под шум волн, накатывающихся на берег. Иногда в нору заглядывали другие птицы, ища место для кладки яиц, но увидев умирающую соплеменницу, скрывались из вида. Однажды хищный стервятник просунул голову в нору, пытаясь достать птицу, но та спокойно смотрела на острый клюв, щёлкающий совсем близко, ей было не страшно, перед лицом смерти она забыла об этом чувстве. Когда стервятник пропал, появился жук-могильник, личинки которого питаются падалью, он стал ждать, но птица почему-то не умирала, и жук тоже скрылся. Утром следующего дня она увидела очень близко зверька, который питался яйцами птиц, тот смотрел на неё маленькими слезящимися глазками, не проявляя никакой агрессивности. Его срок тоже вышел, и он приполз в нору ждать своей смерти, они не могли разговаривать, просто смотрели друг на друга в полумраке норы. Птица думала, что в другие времена они могли бы подружиться, а зверёк почувствовал, что кто-то очень сильный вытаскивает его из норы. Хищный стервятник держал его в своём клюве и зверёк, бросив на птицу прощальный взгляд, исчез. Она опять осталась одна и тяжело вздохнув, закрыла глаза, сколько времени прошло было не ясно, но, когда она очнулась, то не хотелось сидеть в узкой норе, хотелось летать. Ничего не понимая, птица выбралась из своего укрытия и оттолкнувшись, полетела в голубые облака, оглашая округу радостным криком. Налетавшись, она захотела узнать, что произошло и почему не умерла, вернувшись в свою нору она увидела старую мёртвую птицу, которой когда-то она была. Поняв, что круговорот жизни бесконечен, она полетела к своим соплеменникам, кружащим над морской гладью».