Первый вид отрицания есть абстрактная (то есть абстрагирующаяся от положительной определенности) экспликация имплицитного отношения (различия); второй вид отрицания, напротив, есть мысленное воспроизведение эксплицитного, динамического или телистического отношения, хотя и абстрагирующегося от другого содержания динамической позиции и ограничивающегося ее конфликтом и взаимной отменой. Строго говоря, поэтому только первый вид отрицания полностью относится к категориям рефлексивного! Второй, напротив, связан с категорией спекулятивной мысли, динамическим отношением, – и преобразует ее лишь в той мере, в какой абстрагируется от всякого позитивного содержания и позитивного результата и размышляет только о том аспекте столкновения и компромисса, который является его аннулированием. Оба значения отрицания объединяет то, что они принадлежат только абстрактному, дискурсивному, сознательному мышлению, т. е. субъективно-идеальной сфере. Основой бытия отрицания является различие и динамическая оппозиция, ни одна из которых как таковая не имеет в себе «не», но является позитивной во всем. (Gr. IV. 125.)

Ограничение или ограничение также может быть понято как отмена, пусть даже частичная или неполная. Например, из двух противоположных, но по-разному сильных проявлений силы более слабое может быть полностью аннулировано, а более сильное – лишь частично. Но также возможно, что два одинаково сильных, но лишь частично противоположных выражения силы могут быть аннулированы только противоположными компонентами, в то время как гармоничные компоненты складываются вместе (параллелограмм сил). Аналогично, во всех более сложных и специфических проявлениях силы ограничение может быть разложено на частичное аннулирование и частичное усиление, даже если проявления силы часто значительно меняются при таких компромиссах. То, что является отменой в ограничении, выражается в зеркале сознательной мысли как отрицание; каждое выражение силы отрицает или поминает другое, равное по силе, которое ему противостоит. Мысль тем самым проецирует свое абстрактное дискурсивное понятие отрицания на динамическое противоречие (214), чтобы приблизить его к себе и сделать более понятным через ассимиляцию. (Gr. IV. 85.) Благодаря такому проективному применению к динамическим отношениям само отрицание приобретает динамический характер, который непроизвольно сохраняется за ним даже после того, как оно уходит в свою реальную область дискурсивной сознательной мысли. Это может даже создать видимость, будто чисто логическое отрицание в сознательном мышлении само обладает динамической силой, будто логические противоположности сталкиваются, спорят и борются друг с другом, чтобы уничтожить друг друга. Но логические противоположности мирно дремлют бок о бок без малейшего конфликта, и только там они вступают в конфликт и столкновение, где становятся содержанием волевых тенденций, которые хотят помочь урнам реализоваться, сталкиваясь друг с другом. Если эти воли принадлежат разным индивидам, то результатом становится теоретический спор доктрин и борьба партий с противоположными целями и программами. Если же эти воли принадлежат одному человеку, то это порождает внутренний конфликт, который может поглотить человека, если ему не удастся найти равновесие путем компромисса или синтетических решений.

Простое логическое отрицание не содержит противоречия, поскольку оно лишь аннулирует ошибку. Динамическое противоречие также не содержит противоречия, поскольку существуют различные частичные функции, которые представляют противоположные содержания и приходят к своим относительным правам в ограничении. Противоречие существует только там, где положительное суждение, которое объявляется ошибочным своим отрицанием, продолжает существовать, несмотря на это логическое упразднение, и в свою очередь объявляет ошибочным отрицательное суждение. Конфликт и разлад взглядов, мнений и целей внутри одного и того же индивида всегда разрешается, с физиологической точки зрения, в конфликт между различными индивидами низшего порядка, которые охватываются индивидуальностью высшего порядка. С психологической точки зрения, однако, этот конфликт внутри одного и того же сознания предстает как конфликт между истиной и ошибкой, или как столкновение между относительными истинами, которые в то же время являются относительными ошибками. Противоречие возникает только потому, что то, что ошибочно в относительной истине, принимается также за истину, а то, что истинно в относительной ошибке, принимается также за ошибку, причем и то, и другое одинаково ошибочно. Таким образом, противоречие всегда возникает только из ошибки и исчезает с осознанием этой ошибки; но его не следует путать ни с логическим отрицанием как таковым, которое является лишь одной из сторон противоречия, ни с реальным (динамическим или теологическим) противоречием, как это происходит, например, в гегелевской диалектике. Небытие по-прежнему имеет особое значение; отрицание бытия концептуализирует его. Копула не подпадает под понятие бытия, а представляет собой особое употребление вспомогательного временного слова sein; поэтому отрицательные предложения, в которых копула поставлена отрицательно, не подходят для получения примеров небытия. Небытие может иметь столько же значений, сколько и бытие, которое оно отрицает. Бытие может означать, например, бытие, охватываемое по содержанию формой сознания, или способ существования вещи самой по себе, независимой от сознания, способной воздействовать на чувственность, или, наконец, вечное неизменное существование платоновского ovucog 'ov; отрицая за грамматическим субъектом субъективно идеальное бытие, или объективно реальное бытие, или метафизическое бытие, мы устанавливаем столько же значений небытия.