Я оного не уловил, но промолчал об этом, и лишь склонил голову, соглашаясь.

– Подожди тогда, я кое-что заберу, – проговорил рыжеволосый, резво развернулся на железных каблуках и скачками умчался куда-то вглубь паб, очень спеша и боясь, возможно, что я передумаю.

– Пошли, Джек, у нас тоже есть дела, – сразу же заторопилась Джил, нетерпеливо тыча в бок своего соседа справа, заставляя того встать.

Они вышли, потревожив бубенцы над дверью.

Как-его-там скрылся чуть раньше – ушёл за стойку, чтобы, судя по звуку, спустился в погреб, откинув крышку люка.

И мы с Ники остались вдвоём… как я стремился…

– Ты извинишься? – вдруг спросила она.

Я не представлял за что, поэтому ответил:

– Нет.

Девушка поджала губы то ли обиженно, то ли непонимающе, то ли огорчённо.

– Тебе стыдно хотя бы?

Я не испытывал угрызений совести…

И снова буркнул:

– Нет.

Она посмотрела на меня громадными… грустнейшими… голубыми глазами.

– Я не помню, что произошло…

Мне было неловко, но необходимость вынуждала признаться.

Но из-за постоянных провалов в памяти я чувствовал себя беззащитным даже перед ней.

Она кивнула со знанием, раскрыла лежавшую на её коленях старую книгу в коричневом кожаном переплёте и вложила в мою ладонь выцветший, многократно сложенный пергамент, несомненно, вырванный заранее.

– Прочти, когда будешь один, – сказала Ники и добавила еле слышно: – Может, вспомнишь меня.

– Тебя я не забыл, – прошептал я доверительно.

Вторжение Криса сделало наш разговор историей…

С беспокойным рыжеволосым болтуном я погрузился в безмятежную ночь…

Мы двинулись направо…

И нырнули в грохочущее метро, которое за считанные мгновения доставило нас, куда хотел Крис…

Центральный парк всегда казался мне вершиной горы, склоны которой постоянно крошатся и сходят обвалами.

В нём было удивительно тихо, особенно после заката, а Нью-Йорк шумел вокруг всё время – всегда.

Я не знал, чего ради Крис меня сюда привёл.

Лишь следовал за рыжеволосым.

По дороге он договорил то, что я не дал в пабе.

– Я кое-кого послал следить за красношапами…

– И это? – сухо проронил я, когда он резко умолк.

– Крыса, – ответил Крис и… без предупреждения рухнул с моста, по которому мы проходили.

Мне хватило догадливости дойти до конца: сделать ещё несколько шагов и лишь тогда скользнуть по мокрой траве на берег сильно обмелевшего пруда, цепляясь пальцами за густую, но совсем не плотную стену из дикого плюща, чтобы сохранить устойчивость… Листва была росиста, упруга и зелёна по-летнему.

Под мостом я ожидал увидеть тролля – мохнатого, чудовищно массивного, подпирающего макушкой свод, но, увы, между камней, вывороченных кем-то из подмытой кладки, прятался только маленький человек.

Неприятный и для глаза, и для носа…

От него разило мускусом[21]…

Возможно, пах холщовый мешок – сомнительная замена одежды, из которого торчали, не считая головы, только кисти и стопы недомерка…

Приземистого: пониже пояса, повыше колена…

Серые – не седые – длинные патлы зализаны назад…

Щеки впалые и обвисшие, как у всякого, кто раньше был толстым, но вдруг похудел очень сильно…

Передние резцы приметно выпирали из-под его верхней губы…

Он часто и прерывисто дышал; украдкой глядя на протоку, струящуюся в полутьме, явно желая побыстрее скрыться в ней…

Трусливый пот блестел на висках человечка…

Нечто крысиное действительно было в его неказистом облике… в красном носике… в маленьких зрачках[22], которые замерли на рыжеволосом мгновенно, когда тот цыкнул.

Меня он в качестве угрозы не воспринял…

– Говори, – велел Крис.

– Надо уйти… Тут найдут… У них везде дозорные!

– Пока не припекает – не пищи[23]! – приказал рыжеволосый.