Лена молчала. Она знала, что Кузнец не стал бы говорить такие вещи без веских оснований. – Что ты хочешь, Кузнец? – Мне нужно попасть в краеведческий музей. И изучить все, что касается купца Горина. Его дома, его семьи, его исчезновения. И все, что связано с Константином Гориным, его потомком. Его коллекцию карт и документов.

– Кузнец, это займет время. И это не относится к делу. – Относится! – Кузнец ударил кулаком по столу. – Если Петров искал клад, значит, он нашел что-то, что стоило ему жизни. И это что-то сейчас у убийцы. У Палыча. Или у его «новенького».

Лена тяжело вздохнула. – Хорошо. Я попробую. Но ты должен мне объяснить все. Подробно.

Кузнец кивнул. Он знал, что это звучит безумно. Но у него не было других зацепок. И он чувствовал, что это единственная нить, которая может вывести их из тупика.

***

Вечером Кузнец и Лена сидели в архиве краеведческого музея. Запах старой бумаги и пыли, словно машина времени, перенес их на много лет назад. Перед ними лежали пожелтевшие документы, старые карты города, семейные хроники Гориных. Лена, несмотря на скепсис, увлеченно погрузилась в изучение материалов.

Кузнец, напротив, не мог сосредоточиться. Его мысли постоянно возвращались к Волкову. К его бледности, шоку, неверию. Он должен был вытащить его. Но как? Если Олег, криминалист, действительно замешан, значит, у Палыча есть человек внутри системы. И этот человек не позволит им так просто вытащить Волкова.

– Кузнец, – голос Лены вывел его из раздумий. – Смотри. Она указала на пожелтевшую карту города. На ней, в районе старого сквера, где когда-то стоял дом Горина, была отмечена небольшая точка. И рядом – еле заметная надпись, сделанная старинным почерком: «Подземный ход. Ключ – в Хранительнице».

– Подземный ход? – Кузнец прищурился. – Возможно, это часть старинной системы канализации, – предположила Лена. – Или погреба. Но «Ключ в Хранительнице»… это что-то вроде загадки.

– Хранительница… – Кузнец задумался. – Музей? – Или кто-то. – А что с Константином Гориным? Его коллекция? – Ничего. В музее нет никаких упоминаний о его коллекции. После его смерти все его имущество было распродано. Или исчезло.

Кузнец почувствовал, как внутри загорается искорка надежды. – Значит, Петров мог ее найти. Или какую-то ее часть. Возможно, он купил что-то, что было в этой коллекции. Что-то, что позволило ему приблизиться к разгадке.

Лена кивнула. – Может быть. А что насчет «картотеки» Петрова? И его «студии»? Если он искал клад, то мог использовать оборудование для сканирования, анализа старых документов, поиска скрытых знаков. А «компромат» мог быть просто прикрытием.

– А флешка? – Кузнец вспомнил о пустой флешке. – Что, если на ней был не компромат, а… карта? Или координаты? Или часть загадки? – Возможно, – согласилась Лена. – И тот, кто убил Петрова, забрал ее. А потом стер информацию.

Кузнец посмотрел на карту. «Подземный ход. Ключ – в Хранительнице». – А что, если «Хранительница» – это не музей, а человек? Кто-то, кто хранит тайну. – Или место, – добавила Лена.

Они сидели в тишине, каждый погруженный в свои мысли. Кузнец чувствовал, что они на верном пути. Эта безумная теория, казалось, объясняла все. Жестокость убийства, пытки, поиски чего-то ценного. Петров нашел что-то, что стоило ему жизни. И это «что-то» теперь у Палыча.

– А кто мог знать про этот клад? – спросил Кузнец. – Кроме Петрова? – Ну, об этом говорили в городе. Но серьезно никто не воспринимал. Только энтузиасты. – А Палыч? – Кузнец прищурился. – Он мог знать? – Палыч интересуется только деньгами, Кузнец. И властью. – А клад – это деньги. И власть, если он найдет что-то, что даст ему преимущество.