Руки Рудакова сами собой потянулись к этой обаятельной женщине. Он обнял её и, вопреки устоявшимся правилам не целоваться с женщинами лёгкого поведения, прикоснулся губами к её губам. От такой неожиданной нежности у проститутки перехватило дыхание.

Алексей стиснул Мамедову ещё сильнее.

– Ты мне тоже понравилась, – прошептал он. – Очень… Его руки заскользили по спине женщины и остановились на изгибе бёдер. Вновь прижав Наташу к себе, Рудаков ощутил сильные и частые удары её взволнованного сердца.

В голове мелькнула предостерегающая мысль: «Остановись, Лёха! Это же проститутка! Ты поступаешь опрометчиво!»

Но остановиться на полпути к желанному наслаждению, манящему своей новизной, оказалось выше его сил – чувства уже переполнили его сознание так глубоко, что разум отступил на второй план.

Обычно Мамедова не утруждала клиента своим раздеванием, а направлялась прямиком в душ и выходила оттуда уже готовой к «употреблению».

Сейчас всё происходило иначе, словно в гостиничном номере она встретилась со своим возлюбленным, который был просто не в состоянии сдержать охватившую его неуёмную страсть.

Рудаков быстро и легко справился со всеми молниями и застёжками и отнёс обнажённую гостью на диван.

Бурная любовная баталия длилась долго. Наконец, окончательно насытившись друг другом, они, обессиленные неистовством взорвавшихся чувств, враз затихли.

– Какое-то безрассудство, ей богу, – произнёс Алексей, тяжело дыша.

– Это не безрассудство, а притяжение двух родственных душ, – весело проворковала довольная горянка, укладывая свою голову на плечо Рудакова. – Ты поступил очень правильно, доверившись мне. Надеюсь, я сполна исполнила то, что обещала? Ты счастлив?

– Мне было хорошо с тобой, – лаконично ответил Алексей.

– Спасибо тебе, Лёша. Ты настоящий мужчина. – прошептала Мамедова и поцеловала Рудакова в висок. – Такие рыцари сейчас редкость.

Несколько минут они лежали молча, каждый думал о своём.

– Мне порой кажется, что всё происшедшее со мной – это всего лишь сон, – продолжила Наташа через некоторое время. – И никакая я вовсе ни проститутка, а прежняя женщина из далёкого горного аула – бесхитростная, честная и откровенная. Женщина, у которой есть муж, дети и крыша над головой. Вот проснусь однажды – и всё вернётся на круги своя. А этот презренный отрезок своей жизни, этот кошмарный сон исчезнет из моей головы навсегда.

– Ты молода и у тебя всё это ещё будет, – с уверенностью заявил Рудаков.

– С трудом верится, – с растяжкой произнесла несчастная горянка. – Чтобы выйти из нашей профессии – одного желания недостаточно. Вот взять ту же Полину? Умная, красивая, образованная женщина! Что ей мешает расстаться с этой грязной и унизительной профессией? Вернулась бы в свой Екатеринбург, нашла бы другую работу. Говорила, что трудилась в какой-то крупной строительной конторе секретарём. Непыльная работа, с начальником ладила, была на хорошем счету. Поклонилась бы в пояс бывшему шефу, упросила бы устроить куда-нибудь. Думаю, не отказал бы. Екатеринбург – это ведь не мой горный аул.

Информация о покровительнице Мамедовой привлекла внимание Рудакова некоторыми деталями. Закралось некое предощущение собственной причастности к изложенным событиям, словно он является в них недостающим звеном. Чтобы избавиться от нахлынувшего предчувствия, он спросил:

– Как фамилия твоей покровительницы?

– Гребер, – ответила Наташа. – Полина Гребер.

Прозвучавшая фамилия резанула слух Алексея, он встрепенулся. Его секретаршу, с которой он расстался десять лет назад, тоже звали Полиной, и фамилия её была Гребер.