В её доме можно было обнаружить множество упаковок чая, которые ей дарили коллеги. Но коллеги слабо разбирались в сортах чая, поэтому эти коробочки с чаем у Барбары так и лежали не распечатанными.

Заварив себе чай, Барбара начинала думать. Но это была только часть ее ритуала. Чтобы задать ритм своему внутреннему миру, Барбара иногда надевала туфли на высоких шпильках.  Ритмичный стук каблуков, как молоточек, помогал ей сосредоточиться. В 52 года у нее было много туфлей на высоком каблуке и много другой одежды, которую она не носила в реальной жизни.

Раньше она надевала мини-юбки, чулки и другие сексуальные вещи только для мужчин, с которыми встречалась, когда они просили.  Но потом она поняла, что эта непривычная для нее одежда и высокий каблук помогают ей лучше думать. Это перевоплощение помогало ей расслабиться, она как будто ещё больше отстранялась от себя самой, от своего тела, и мысли думались сами. Поэтому она стала надевать эти вещи, когда была дома одна. А дома она была одна всегда.

Ей это ничего не стоило, в этот момент она не испытывала никакого неудобства, она, как и всегда оставалась немного отстраненной в любом виде.  Мужчин у Барбары за последние десять лет было не мало, они встречалась с ними из-за секса, и они это знали. Она знакомилась с ними на сайтах знакомств.

Секс для Барбары был чем-то простым и не требующем напряжения, потому что трепет и восторг она испытывала только перед любовью. В ее странном мире секс не соединялся с любовью, это были разные вещи. Но они, как параллельные прямые, которые никогда не пересекаются, в ее мире всё-таки пересеклись. Это было один. Один раз в жизни. В новогоднюю ночь, пятнадцать лет назад, и это был Грегори Ричардсон. Именно после этой кратковременной связи Барбара задумалась о том, что можно с кем встречаться просто ради интимных отношений, потому что Грегори ее не принимал и не воспринимал, явно давая понять, что они не созданы друг для друга. После этой ночи она никогда с ним не говорила об этом, потому это было понятно без слов: их кратковременная связь, длиной в одну ночь, была возможна лишь под воздействием горячительных напитков и новогоднего угара в гостиничном номере другого города.

Так получилось, что Барбара начала секс только когда ей было уже под сорок, и все ее мужчины были значительно моложе ее. Когда ей было сорок, они были моложе на десять-пятнадцать лет. Когда ей перевалило за пятьдесят, то ее мужчины так и остались в том же возрастном диапазоне: от 25 до 32 лет. Если вдуматься, то Барбара во всем сохраняла постоянство, и, скорее всего, если бы ей стукнуло семьдесят, ничего бы не изменилось: она бы любила чай и Грегори, и ее бы окружали все те же молодые любовники.

***

Барбара в длинных остроконечных серых туфлях присела возле стопки бумаг на полу на корточки, обнажив свои острые, костлявые колени, и стала просматривать материалы дела. Она думала об японском доме. Это был клуб, который все называли японским домом, хотя он имел официальное другое название – 会う, которое не прижилось. Этот клуб был довольно известен в узких кругах. Но если погуглить в интернете, то выплывало совсем немного отзывов с невысокой оценкой 3.5 из 5 звёзд. В основном в отзывах это заведение подвергалось критике за свою отдалённость от японских реалий. Там были собраны все штампы, и оно слабо отражало реальность японской жизни для тех, кто действительно хотел познакомится с ее традициями.

В стопке бумаг, которая делала на полу, было более ста листов формата А4, среди этих листов были и фотографии главных фигурантов этого дела. Барбара вначале обратила внимание на трёх женщин, которые имели отношение к Михаилу Баркову: Ольгу С., Одри С. и Айрис Ф. Одри С. была дочерью Ольги.  Именно фотография Ольги привлекла внимание Барбары больше всех; в ней присутствовало нечто нарочито японское и европейское. Ее возрастное лицо за сорок завораживало, как часто завораживают лица, в которых читается смешение разных культур.