Все трое: Макс, Лэтроп и женщина – старательно игнорировали друг друга. По крайней мере, дама делала вид, что не замечает мужчин. Проследовала мимо, полузакрыв глаза и сжимая под мышкой сумочку из змеиной кожи.

Лэтроп украдкой посмотрел ей вслед. Макс потупился.

Он был зол на себя, потому что образ женщины не отпускал его. Выздоровев после одиннадцати невыносимых месяцев монашеской жизни в больнице, поневоле становишься уязвим и некритичен, а привлекательность незнакомки била наотмашь, ощущалась мгновенно. Макс понимал это. И все же в ее лице смутно чувствовалось что-то неприятное, возможно связанное с маленькой злобной морщинкой у рта.

Макс рывком открыл дверь, ведущую с палубы, неловко заскочил внутрь и позволил сквозняку захлопнуть ее за собой. Дверь закрылась с гулким стуком, нарушившим тишину судна. Внутри было душно и пахло резиной. Мертвое безмолвие разбавлял только слабый скрип переборок.

Этот скрип, досадливый и неприятный, преследовал его. Он спустился по лестнице, которая раскачивалась под ним в такт движениям «Эдвардика». Внизу, на палубе В, духота как будто сгустилась. Все иллюминаторы в каютах – таков был строгий приказ – полагалось постоянно держать закрытыми и завинченными. Даже наверху, в салоне и кают-компании, иллюминаторы открывали не иначе как с разрешения строгого стюарда.

Макс никогда еще с такой остротой не мучился одиночеством.

Его каюта, просторная, с отдельной ванной комнатой, находилась по правому борту палубы В. Пройдя узким коридором, он свернул в другой, совсем короткий коридорчик, что-то вроде ниши, ответвляющейся от главного, и открыл дверь слева.

Все лампы были включены, их свет отражался от белых стен. Жужжал электрический вентилятор, частично рассеивая духоту. Чемодан обнаружился рядом с одной из застеленных белых коек: каюта была двухместная, хотя он ни с кем ее не делил. В углу стояла пара плетеных кресел, на полу лежал приятный зеленый ковер. Стакан для зубных щеток вибрировал на подставке над умывальником. В ванной, дверь которой была открыта и зафиксирована с помощью крючка, урчал и утробно фыркал водопроводный кран. А реющие над всем этим лопасти вентилятора обдували лицо прохладой, поворачиваясь из стороны в сторону.

Все было очень мирно. Однако…

В дверь осторожно постучали.

– Вы позволите, сэр? – осведомился стюард, выглядывая из-за двери с озабоченным видом. – У вас есть все необходимое?

– Да, спасибо.

– Я принес ваш чемодан.

– Хорошо, я вижу.

– И еще кое-что, сэр. Когда прозвучит следующий сигнал гонга – через несколько минут, – всем пассажирам надлежит собраться наверху, в салоне.

– Зачем?

– Для инструктажа. Пожалуйста, возьмите с собой спасательный жилет. Вы знаете, как обращаться со спасательным жилетом?

– Да.

– Вы уверены, сэр? – настаивал стюард с улыбкой, осторожно пробираясь в каюту. Эта его улыбка словно приклеилась к лицу наподобие пластыря.

Два спасательных жилета лежали на верхней полке гардероба, в зеркале которого отражалась улыбка стюарда. Макс поднял руку и стянул один из них – две большие продолговатые пластины из пробки, зашитые в холст, с брезентовыми плечевыми ремнями и лямками для шеи. Следовало просунуть голову между лямками для шеи так, чтобы с каждой стороны от нее оказалось по пробковому блоку, затем просунуть руки в плечевые ремни и затянуть всю эту сбрую, завязывая брезентовые шнурки сзади, как у фартука. Макс надел жилет.

– Замечательно, сэр, – зааплодировал стюард. – А еще не могли бы вы заполнить вот этот бланк, сэр, – он кивнул в сторону койки, где рядом со списком пассажиров лежал длинный розовый лист бумаги, – и отнести его старшему стюарду вместе с вашим паспортом?