– Если бы они хотели принять те меры, которые предлагаете вы, то они бы просили о них. И я бы немедленно согласился. Но они этих мер не требуют, а они – эксперты. Я могу попросить их предоставить для вас необходимые разъяснения, если пожелаете.

Краббе только отмахнулся:

– Я и без разъяснений прекрасно знаю, почему они этого не сделали. Мы все слишком боимся этих людей. Боимся, что если мы дадим им отпор, то они тут же поднимут крик о шовинизме. Мой дед сражался с нацистами ради этой страны, рисковал своей жизнью…

– Кампания запугивания не причинит вам особого вреда, ведь рейтинг и без того довольно низкий. Я правильно понимаю?

Бук просто не мог не сказать этого. Напыщенность Краббе зашкаливала.

Краббе подскочил, надел свой дорогой пиджак, одернул рукава.

– Аггер не поддержит вас ни при каких обстоятельствах. И это значит, что большинство вы получите только вместе со мной. Считайте голоса. Я, например, сосчитал.

– Эрлинг…

– Я буду ждать ответа к семи вечера. Посоветуйтесь с премьер-министром. Он понимает ситуацию, – он поднял пустую чашку, словно говорил тост, – даже если вы пока не разобрались.

Краббе оглядел кабинет, улыбнулся портретам на стене, смерил Томаса Бука взглядом с головы до ног, отчего новый министр юстиции остро почувствовал себя не в своей тарелке.

– Спасибо за кофе, Бук. Хорошего дня.

Вернувшись в управление, Лунд вновь оказалась под градом неприязненных взглядов – и тех, кто ее знал, и тех, кто только что услышал о ней. Мимо, с папками в руках, быстро шел Свендсен – невысокий широкоплечий оперативник, которому она когда-то угрожала оружием. Он посмотрел на нее особенно холодно. Лунд улыбнулась ему, кивнула:

– Привет!

Затем Брикс увел ее в комнату для допросов. Там за столом сидела миниатюрная женщина в деловом костюме и говорила по телефону. Она была немногим старше Лунд, но все в ее внешности и манерах говорило о ее высоком положении: дорогая одежда, уверенная улыбка, красиво уложенные на затылке темные волосы, идеально отглаженная белая блузка. И духи.

Лунд почувствовала себя неловко в зимней куртке, джинсах и красном свитере.

– Прошу любить и жаловать, это заместитель комиссара Рут Хедебю, – сказал Брикс, подводя Лунд к стулу. – Она хотела познакомиться с вами.

Хедебю пожала ей руку:

– Наслышана о вас.

– Могу себе представить.

– Парк Минделунден – памятник национального значения. Я хочу, чтобы это дело было раскрыто как можно скорее. Прошло десять дней, а мы по-прежнему теряемся в догадках.

– Тогда выдвигайте обвинение против мужа.

– У нас недостаточно доказательств. – Хедебю сложила руки на груди. – А у вас есть какие-то соображения?

– Я не вижу упущений в ходе расследования. Данные экспертов выглядят убедительно…

– Это все так. Но что вы думаете?

Лунд глянула на Брикса. Он тоже ждал, что она ответит на этот вопрос.

– Я думаю, что это не муж.

Хедебю на мгновение закрыла глаза и вздохнула. Это был не тот ответ, которого она ждала.

– Я могу ошибаться, – добавила Лунд. – Но вряд ли.

Хедебю покрутила на пальце обручальное кольцо, потом спросила:

– Почему вы так считаете?

Лунд перевернула несколько страниц заключений и отчетов, лежащих перед ней.

– Тут говорится, что преступник действовал в приступе ярости. Но тело вытащили из дома, перевезли в Минделунден…

– Чтобы запутать следствие, – вставила Хедебю. – Чтобы мы подумали, будто убийца – безумец. Криминалисты утверждают, что на его одежде была ее кровь. Как…

– Давайте послушаем, что скажет Лунд, – предложил Брикс и в ответ на недовольный взгляд Хедебю добавил: – Если вы не возражаете.

Лунд смотрела на них и пыталась разобраться в иерархии их взаимоотношений. Если судить только по должности, то выше стоит Хедебю. Но Брикс всегда был силен друзьями и связями, так было с момента его появления здесь, в разгар следствия по делу Бирк-Ларсен. Похоже, решила Лунд, своих связей он не утратил.