– Я бы пока не стала никого обвинять.

– А я так непременно добьюсь, чтобы следователь из них, подлецов, всю душу вытряс.

– Сын-то, кажется, расстроился, по всему видно, любил мать, – осторожно вставила Сапфирова.

– Насчет него не знаю, может, и так, но остальным в тюрьме самое место.

Анна Дмитриевна хотела продолжить, но Сапфирова решительно извинилась и оставила Тарасову наедине со своим возмущением, впрочем, ненадолго – аудитория в лице Ленки и Бочкина уже приближалась к ней.

Следователь и лейтенант вызвали не меньший интерес со стороны полянцев, чем убийство. Их обсуждали шумно, порой перебивая друг друга, разбирали по косточкам, досконально. Дудкин с пеной у рта расхваливал милицию, а Саврасиха с той же самой пеной кляла её на чем свет. Были тут и Синицкие, жертвы прошлогодней кражи. Они ругали милицию вообще и следователя с лейтенантом в частности. Арсеньева резонно заметила, что если один следователь никчемный, то это не значит, что и все такие. Но Синицкая лишь от нее отмахнулась.

Скоро новое известие облетело Полянск: следователь вызывал всех для снятия отпечатков пальцев. Впереди шествовал Дудкин, как солдат-призывник. Он протянул следователю руку с таким достоинством и грацией, словно она предназначалась для поцелуя. Больше всех по этому поводу ворчала Цепкина. Она недоумевала, зачем это нужно делать.

– А что, если я откажусь? – прямо спросила Пелагея Егоровна, в упор глядя на следователя.

– Навлечете на себя лишние подозрения, – сразу ответил Попов. Цепкина набычилась.

– Почему это лишние? – хмуро спросила она. – Меня что, в чем-то подозревают?

– Это тайна следствия. Давайте пальчики и не тяните время. Готово? Следующий.

– Как я ему слово поперек сказала, – рассказывала дома Пелагея Егоровна Зое, – с него тут же весь лоск слетел. Как ветром сдуло, словно стружку рубанком срезало.

– Ах, мама, – недовольно воскликнула Зоя, – ты, наверное, опять грубость брякнула!

– А что ему мои пальцы, будто я преступница какая. Я честная, порядочная женщина. Если будет мне дело шить, то он меня надолго запомнит, и пусть не думает, что я все стерплю.

Попов в этот момент меньше всего думал о разъяренной Коробочке.

Когда с отпечатками было покончено, он облегченно вздохнул и утер пот со лба.

– Владимир Иванович, иди работать да результаты представь поскорей, а лейтенант пока мне племянника с сестрой приведет.

Антон Анисимович Люгеров и Дина Петровна Адская вошли в импровизированный кабинет следователя с некоторою опаской. На этот раз Попов не стал расточать любезности, сразу избрав твердый тон.

– Проходите, садитесь. Ваши паспорта.

Оба поспешно положили документы на стол. Попов небрежно просмотрел их и возвратил владельцам.

– Так-так, – зловеще сказал он. – И когда же вы вернулись?

– Откуда? – дрожащим голосом спросила вконец испуганная Адская. Это была невысокая, невзрачная женщина лет сорока, с мелкими чертами лица, пустыми невыразительными серыми глазами и косичкой, которую называют «мышиный хвост».

– А вот это вы мне расскажите. Когда вы появились дома? Вчера вечером?

– Мы гуляли, – ответил за неё Люгеров, лысеющий толстяк лет тридцати восьми.

– И где же?

– В лесу и на реке.

– Кто-нибудь вас видел с двух до трех дня?

– Не знаю.

– Не знаете?

– У меня нет часов, у Дины тоже. Не хотим думать о времени.

– Это плохо, – произнес Попов.

– Почему это? – спросил Люгеров.

– У вас нет алиби.

– Но мы же были вместе все время, мы постоянно видели друг друга.

– То есть вы хотите сказать, что не расставались ни на минуту?

– Если и расставались, то не более чем на пятнадцать минут.

– А откуда вы знаете? Ведь у вас не было часов.