Хенли содрогнулась. Это прозвище для Оливера придумали СМИ. Ей было не по себе от того, что серийного убийцу называли так тривиально.

– Кто бы ни убил нашу таинственную девушку, он поставил на ней такое же клеймо, как Оливер ставил на своих жертвах, – пояснила Хенли. – Двойной крест и полумесяц.

– Но ведь Оливер в тюрьме, да?

Хенли повторила слова судьи, объявлявшего приговор, чтобы успокоить саму себя:

– Ему дали семь пожизненных сроков. Он получил по полной. Без шансов на помилование. Он умрет в тюрьме.

Хенли снова смотрела на фотографии с мест преступления. Части тел, разбросанные по юго-востоку Лондона. Там, где стоит ее дом. У одной жертвы есть имя и фамилия, но вторая до сих пор остается безымянной. Молодая чернокожая женщина, которая совсем недавно была полна жизни, оказалась убита, разрезана на куски, а потом выброшена, как сломанная кукла.

– Кто ты? – спросила Хенли вслух.

С фотографии женщины на нее смотрели пустые глазницы. Не было той молочной пелены смерти, которая обычно подергивает глаза трупа. Хенли непроизвольно содрогнулась. Она вспомнила, что несколько лет назад сама могла оказаться на такой фотографии – порезанной и оставленной умирать в парке.

– Все еще не выяснили фамилию?

Хенли подняла голову. Перед ее письменным столом стоял Стэнфорд. Она так глубоко задумалась, что даже не услышала, как он зашел в кабинет.

– Мы ввели ее отпечатки пальцев и ДНК в базу данных, но ничего не нашли. Что сказали в «Страже»? – спросила Хенли.

– Им нужно несколько дней, чтобы подготовить полный отчет.

Стэнфорд снял красный галстук, который надевал каждый раз, когда ему требовалось выступать в суде, и сбросил на стол пиджак, в который облачался на свадьбы, похороны и дисциплинарные слушания, где ему периодически приходилось появляться.

– Тебе не нужно было сюда возвращаться. Ты мог поехать прямо домой. Я бы так и сделала.

– И там Юджин сунет мне под нос еще один образец плитки. Нет, спасибо.

Хенли рассмеялась, представляя, как партнер Пола пытается убедить его поучаствовать в очередном проекте реновации дома.

– Значит, ты решил проверить, как у меня идут дела, – сделала вывод Хенли.

– Ничего подобного. Юджин велел, чтобы я пригласил тебя в воскресенье к нам на обед. Своего Зануду не бери. Приглашаем только тебя и малышку.

– Ты на самом деле хочешь провести воскресенье с ребенком, который еще и ходить толком не научился?

– Нет, я планирую напиться вместе с тобой в кухне.

Стэнфорд взял бутылку воды, которая стояла у него на письменном столе уже больше недели, и отвинтил крышку.

– Итак, я слышал от Исти, что это дело остается у нас и вести его будешь ты?

– Мне особого выбора не предоставляли.

Хенли начала приводить в порядок и так уже чистый стол. Она переставила ручки и карандаши в стакане, проверила, что все папки лежат ровной стопкой в пятнадцати сантиметрах от края стола. В процессе она слушала Стэнфорда – тот рассказывал о том, как прошло слушание в суде, и жаловался на последние требования руководства полиции Лондона к оформлению протоколов.

– Так, а где он? – вдруг спросил Стэнфорд. – Я про твоего стажера. Я думал застать его тут вместе с тобой. Он же должен за тобой по пятам ходить.

– Вообще-то предполагалось, что он будет твоим стажером.

– Нет, спасибо. По мне, он слишком мягкотелый.

– Ты сам был таким когда-то, – ухмыльнулась Хенли.

Стэнфорд скорчил гримасу.

– Никогда!

– Я обожаю с тобой болтать, но Рамоутер ждет меня внизу, – сообщила Хенли. – Мы собираемся в Кэмден[22], поговорить с братом Дэниела Кеннеди.

Стэнфорд вопросительно приподнял густую бровь.

– На север? Да, лучше ты, чем я. Так как далеко мы продвинулись с этим делом?