Потирая больное плечо, Орочи разглядел небольшой, но уютный домик, подле которого была длинная грядка с морковью, над которой то и дело кружил дух. Нервно дергая руками, Цинь-цинь приподнимал увядшие побеги, замечая в них дыры. Смертный дернулся, когда прекрасную тишину разрушил громкий крик. Быстро поднявшись, Цинь-цинь заметил господина, подбегая к тому и хватаясь за длинные одежды. Сумбурные слова было трудно разобрать, языковой барьер никак не мешал, дело было только в обладателе звонкого голоса.

– Господин, они опять уничтожили морковь.

– У нас гости, Цинь-цинь. Позволь Янмей разобраться с твоей проблемой.

– Нет, она опять будет шутить и смеяться надо мной.

– Вы всё такой же громкий, лунный дух.

Завидев божественного убийцу, Цинь-цинь выпрямился и склонился, почти сразу меняясь в лице. Серьезный взгляд был направлен на темную душу, внимательно изучая её на наличие скверны. Удовлетворенно кивнув, мужчина пропустил гостя вперед, на миг приподнимаясь к Владыка и что-то шепча на ухо. Орочи напрягся, но не желал показывать этого Горному духу, сохраняя спокойствие и лицо. Внутри дом был обставлен достаточно просто: малая ширма, исписанная вручную белоснежными птицами, перекрывала постель Владыки; деревянный стол располагался ближе к окну, дабы солнечные лучи были единственным источником света. Опираясь о пустотную стену, где висел чей-то портрет, божественный убийца ранее не видел его, желая разглядеть тонкие черты, плавно перетекающие в дивный девичий лик.

– Не видел его ранее, Владыка.

Орочи заговорил в тот момент, когда ощутил приближение Горного духа. Циньлун пожал плечами, удобно садясь за стол. Опираясь подбородком о руки, бессмертный с грустной улыбкой на лице разглядывал знакомые черты лица, не в силах долгое время отвести взгляд.

– Когда скучаешь по кому-то, вынужденно пытаешься вернуть его себе хоть каким-то путем.

– Это ваша возлюбленная?

– Дитя. Но, скажите, что привело божественного убийцу к моей горе?

Крепко сжав здоровую руку, Орочи стал серьезным, позволяя ауре просачиваться в чужой мир. Стало тяжело дышать. Некоторые листья потеряли свой естественный оттенок, окрашиваясь в алый. Горный дух нахмурился, приподнимая руку.

– Я ощущаю ваше смятение. Дух говорил только о ваших ранах, в которых сокрыт черный червь.

– Надеялся, что хранитель врат очистил от скверны. Это моя вина.

Поклонившись, Орочи отвязал запечатанные ножны, стараясь не смотреть за тем, насколько испуганным стал взгляд бессмертного существа. Во многих мирах знали это орудие, боялись и сторонились не только его, но и владельца. Циньлун приподнялся, но тут же сел обратно, когда ножны слегка ударили по больному плечу и боку, постепенно отделяя два длинных черных червя, которые то и дело, что извивались и шипели. Владыка дернул рукой, создавая лиственный купол, в который Орочи перекинул ожившую скверну. Сила дракона пробудилась. На голове бессмертного появились рога, часть лица и рук покрылись плотной чешуей, а дыхание его стало горячим, постепенно разрушая черную оболочку, испепеляя скверну до самого конца, не позволяя её разделиться. С облегчением выдохнув, смертный перестал ощущать давление в теле, благодарно кивая Владыке.

– Вижу, вы устали. Никогда не видел вас в таком виде.

– Ашихара почти утонула в крови. Однако некоторые божества решили сыграть со мной в непростительную игру.

– Пытаются отвлечь от проблем смертных?

Усмехнувшись, Орочи кивнул.

– Рад слышать, что вы понимаете это с полуслова, Владыка.

– Но, чего же от нас вы желаете?

– Правды, Циньлун.

Подойдя к столу и опираясь о него руками, Орочи внимательно смотрел в зеленые глаза.