Сара вздыхает. А затем резко отодвигает чашку с эспрессо. И, поднявшись, надменно смотрит на него с высоты своих головокружительных каблуков.

– Вы уж постарайтесь.

Кэл не сразу едет домой. Припарковавшись возле здания Центральной городской библиотеки в Хейвен-Серкус, он несколько минут любуется постмодернистским дизайном здания, напоминающим многоярусный пирог. А зайдя внутрь, направляется в отдел криминальной литературы, надеясь отыскать там историю похождений Дюбуа. На полке рядом с книгами о Йоркширском Потрошителе и Майре Хиндли он находит полдюжины исследований с попытками проанализировать и объяснить его действия.

Имя Дюбуа, его лицо знает в стране каждый. А вот в том, что кто-нибудь узнает его жертв, Кэл сомневается. Их жизни – лишь сноски к биографии убийцы. Но когда одно из этих имен, одна из этих прерванных жизней может принадлежать твоей сестре, понять, почему все внимание достается преступникам, гораздо труднее. Кэл осознает этот страх: потребность убедить себя в том, что ты очень бдителен, хорошо подготовлен и с тобой ничего подобного случиться не может. Увы, может. Кэл знает, что может.

В библиотеке Кэл бегло просматривает тексты, тщательно проверяет любопытные детали. Он ищет определенный временной период. Ему хочется удостовериться: он ошибается. Того, чего он так сильно боится, попросту не могло быть. Но поиски, похоже, тщетны: интересующий его год ни в одной книге не освещается. Кэл лихорадочно работает до перерыва на ланч: сканирует, делает выписки – наспех, едва разборчивыми каракулями, пропускает страницы с кровавыми подробностями. В середине последней книги помещены фотографии. Кэлу не хочется их разглядывать. И разум увещевает: не следует этого делать. Но руки автоматически переворачивают страницы.

Первым он замечает на снимке полицейского: молодой, с бледным лицом, он курит сигарету на заднем плане. Кому-то это наверняка показалось бы непочтительным, но Кэл прощает полицейского. Ведь этому двадцатилетнему парню выпало обнаружить тело женщины, лежащей под одеялом у его ног. Рядом аккуратно стоят ее туфли на высоких каблуках, а из-под покрывала виднеется синюшная, словно выбеленная хлоркой рука; под сломанные ногти на скрюченных пальцах забилась грязь.

Разум Кэла соотносит эту сцену с тем, что могло случиться с Марго, и его начинает трясти; перед глазами все плывет. Кэл прижимается к деревянной поверхности стола лбом и делает несколько медленных, продолжительных вдохов и выдохов. В таком положении он проводит несколько минут. Потом распрямляется, судорожно собирает листки бумаги, испещренные датами и вопросительными знаками, и дрожащей рукой ставит книги на полки.

Совершенно изнуренный, Кэл покупает в буфете сэндвич, чтобы съесть его в машине, и покидает атриум библиотеки, провожающий его гулким эхом шагов. Чтобы не вспоминать о Марго, Кэл переключается на мысли о Крисси. И на то, что подавило присущую ей прежде жизнерадостность, тихое, но абсолютное счастье. «Надо будет снова попытаться с ней поговорить; мне следует быть понастойчивей», – решает Кэл, откусывая сэндвич по дороге к парковке (он слишком голоден и не в силах утерпеть).

Да, он обязательно поговорит с дочерью! Позднее. Вечером. И они докопаются до сути, выяснят причину того, что с ней происходит.

В кармане вибрирует мобильник, и Кэл, помня о том, что обещал не пропускать сегодня звонки от жены, жонглирует сэндвичем и бутылкой с водой. Но на экране высвечивается другой номер. Как странно, что Энди надумал позвонить ему именно сегодня. Хотя голос в телефоне звучит устало и надсадно, воображение Кэла рисует ему образ, сохраненный памятью: высокий светловолосый парень, затащивший его в паб тем жутким летним днем, когда все остальные его просто не замечали. Кэл помнит, как Энди рыдал над кружкой с пивом: бойфренд его сестры сломался без Марго так же, как сломался и он сам. С тех пор они оставались на связи. Правда, созванивались нечасто, в последнее время – раз или два в год.