Гобсы не успели уйти далеко. Вард обнаружил их через три помещения, удивлённо взирающих на окровавленные осколки зеркала. Под высоченным потолком кружил тот самый грач. Увидев старого знакомого, он приветственно каркнул и приземлился ему на плечо. Вард почесал чёрную шейку под клювом. Птица довольно встопорщила пёрышки, наклоняя голову так и эдак, кося на парня чёрные бусинки глаз. Мол чеши, чеши давай, не останавливайся. Летописец не останавливался, удивляясь на такую любовь к почесухе.

– Да брось ты его! – посоветовал батюшка.– Может на нём насекомые какие живут, вот и зудит всё.

Грач искоса посмотрел на Гобса старшего и отрывисто произнёс:

– Ха-ха-ха.

Гоббс сел прямо на осколки.

– Да нет на нём насекомых! – возмутилась Агафья. – Он же птица! Он бы их сразу склевал.

Вард бы конечно мог рассказать про очень мелкую живность, что можно рассмотреть только через стекло учёное, толстенное. Но они не за этим сюда пришли! Летописец согнал разнежившегося грача, и направился в следующий зал. Гобсы потопали следом.

Помещения дворца плавно переходили один в другой. И везде диковинная роспись на стенах. И везде пусто. Не так пусто, как будто хозяин вышел на минутку и вот-вот вернётся. Пустота эта говорила о вечном покое. Ни забытой чашки, ни смятого полотенешка. Будто тут отродясь никто не жил. Вард зябко передёрнул плечами.

– Может это другой дворец?

– Нет, – покачал лохматой головой батюшка. – Точно он. Но где же ведьма?

– Да тут я, – раздался звонкий голосок, и прямо из стены вышла темноокая девушка. – А вот и наш королевич, как я полагаю. – Девушка довольно облизнула губы, ставшие вмиг ярко – красными.

– Эй, – возмутилась Агафья.– Никакой он не королевич.

Но девушка не стала слушать. С всё более устрашающей улыбкой она надвигалась на летописца. Бедный парень не мог отвести взгляд от огромных, занимающих уже не только лицо хозяйки но и полмира, глаз. Агафья дёрнулась было на помощь, но с ужасом поняла, что тоже не может пошевелиться. Батюшка, до которого не сразу дошла плачевность ситуации, только крякнул, и с места запустил в ведьму свой любимый топор. Попал.

Ведьма взвизгнула. В каком-то диком прыжке развернулась к Гоббсу и оскалилась.

– Не балуй! – батюшка увернулся от нападающей ведьмы, и крикнул. – Эй, сыночек, на помощь!

Не понятно, что случилось с троллем, но он не появился. Агафья, собрав всю свою волю в кулак смогла поднять меч. Но и всё. Батюшка застыл рядом с ней, пытаясь закрыть любимую доченьку собственным телом. Он тоже не мог пошевелиться. А вот летописец пошевелиться смог, и даже сделал несколько шагов к ведьме. И улыбнулся. Агафья с ужасом смотрела: её почти жениха уводят, как купленного телка. Грач заметался над головой летописца. Ведьма попыталась его поймать, но тщетно. За последнее время птица прекрасно научилась увёртываться от рук злодейки.

– Да как же ты мне надоел! – воскликнула ва-бааан и, забыв про Варда, схватила то, что под руку попалось и вприскочку побежала за грачом.

– Эй, топор верни! – крикнул ей в след отмерший батюшка.

– А ты, ты….. – Агафья всхлипнула, и отвесила ничего не понимающему летописцу богатырский подзатыльник.

– Что у вас тут происходит? – в зал вбежал Громыхало с недоеденным куском хлеба.

– Птица спасла нас, – сообщила Агафья.

– Ну и что дальше? – поинтересовался Вард, потирая ещё звенящий после оплеухи затылок.

– Уходить надо! – заторопился батюшка.

– А чего приходили то, – не понял летописец, и еле увернулся от следующего подзатыльника.

Вард полез в карман за угольками, и с ужасом понял, что нет не только угольков, но и кармана. Когда и как это могло случиться, летописец не знал. Он испуганно посмотрел на Агафью, и та поняла всё без слов. Вдруг послышался звон железа, это возвращались рыцари, призванные хозяйкой. Друзьям ничего не осталось, как встав спина к спине приготовиться дорого продать свои жизни.