На обратном пути в гостиницу Марии пришлось вновь переходить через площадь Равенства, где полчаса назад её едва не сшибла чёрная карета. Она на секунду задержалась на том же самом месте. «Всё-таки это был не Марат, – пронеслось в её голове. – По словам девочек, их отец ушёл на работу в десять утра. Стало быть, в это время началось заседание Конвента, и продолжается по сей час. Но если Конвент заседает с утра, а Марат его член и главарь, то как он мог раскатывать в карете во время заседания? Значит, это был не Марат, а кто-то иной. И дьявольская улыбка в окне экипажа принадлежала не предводителю санкюлотов, а другому, неизвестному человеку. Чего только не померещиться в этом причудливом Вавилоне!..»
Когда в четверг я возвратился к себе, чтобы пообедать, то мои дочери, которые живут со мною в Париже, сообщили, что мне оставлен пакет из Кана, запечатанный в этом городе и адресованный мне Барбару… Я открыл пакет и нашёл пару публикаций, отпечатанных в Кане, которые предполагалось распространять в Париже, а также письмо, написанное мне Барбару, которое я передаю для ознакомления, чтобы весь народ узнал его содержание.
Посылаю тебе, мой дорогой и добрый друг, некоторые сочинения, которые желательно распространить. Прежде всего это сочинение Салля о Конституции. В настоящий момент оно производит наибольшее впечатление. При случае я пришлю тебе побольше экземпляров.
Я писал тебе через Руан, чтобы обратить твоё внимание на дело, касаемое одной нашей согражданки[53]. А именно: надо извлечь из министерства внутренних дел некоторые бумаги, которые ты мне перешлёшь в Кан. Гражданка, которая передаст тебе моё письмо, сама очень интересуется этим делом. Оно кажется мне настолько справедливым, что я, не колеблясь, принял в нём участие.
Прощай, обнимаю тебя и приветствую твоих дочерей, Марион и друзей. Сообщи мне новости о твоём сыне.
Здесь всё хорошо. Вскоре мы будем под стенами Парижа[54].
Гостиница «Провиданс». 2 часа пополудни
В прихожей гостиницы по-прежнему было безлюдно, куда-то удалилась и матушка Гролье, а за конторкой стоял Луи Брюно. Корде протянула ему ладонь, чтобы получить свой ключ.
– Уже вернулись? – приветливо осведомился он, снимая ключик с крючка. – Так скоро! Вы, верно, не нашли того, кого искали на улице Сен-Тома-дю-Лувр…
– Почему не нашла? – Мария взяла ключ и поправила перчатки. – Прекрасно нашла.
– И… что же?
– Ничего.
Портье хотел сказать что-то приличествующее случаю, но не смог найти, что именно, и только глуповато заморгал глазами.
Мария быстро поднялась на второй этаж. По коридору на детском самокате катался шустрый мальчишка, в котором она узнала одного из постояльцев соседнего с нею шестого номера. Она появилась перед ним столь внезапно, что мальчик от неожиданности выпустил из рук руль, и несущийся самокат врезался в консоль, на которой стояла ваза с цветами. На крик упавшего сынишки из шестого номера выбежали его родители и увидели, как его уже поднимает с пола молодая женщина в белом платье с чёрными мушками. «Ты не ушибся, Альбер?! – встревожилась мамаша, принимая ребёнка на руки. – Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не носился как угорелый! Хорошо ещё, если только расквасишь себе нос, а то ведь можешь свихнуть шею!»
С мальчиком было всё в порядке; он кричал не столько от боли, сколько от испуга. Мамаша поставила его на ноги и повела в номер. Тем временем отец мальчугана, также выбежавший в коридор, почёл своим долгом поблагодарить молодую незнакомку за заботу о его сыне.