Кондуктор чувствовал свою меру ответственности за происшедшее. Ещё перед выездом из Эврё он пропустил с новым кучером по «сороковке» настоящей нормандской водки. Видимо, эта-то водка, и, вдобавок, палящее солнце над головой сделали своё коварное дело.

– Всё равно, когда приедем в Париж, мы будем жаловаться вашему начальству, – проворчал Одиль, немного успокаиваясь. – Как можно держать таких ротозеев?

Пока пятеро мужчин, включая юношу Филиппа Дофена, пыхтя, выталкивали заднее колесо из канавы (а оно превосходило высотою самого рослого из них), женщины оправили измятые платья и приложили смоченные в воде платочки к ушибленным местам. Когда отошедшая по малой нужде Мария вернулась, экипаж был готов продолжать свой путь. Все пассажиры уже заняли свои места, кроме гражданина Одиля, который стоял возле откидной лестницы, поджидая нашу героиню.

– Не ушиблись ли вы, гражданка? – спросил он, озорно поблёскивая глазами. – С вами всё в порядке? Этот кучер – сущий олух; бывают же такие недотёпы! Ну, теперь-то, когда я с вами, можете ни о чём не беспокоиться. Давайте руку.

Он помог Марии подняться в купе, вошёл следом и захлопнул за собою дверцу. Дилижанс поехал. Между Одилем и нашей путешественницей продолжала сидеть старушка Дофен, но это не мешало ухажёру, подавшись вперёд, пожирать Марию глазами. Казалось, бравый якобинец собирается объясниться ей в любви, но не знает, с чего начать.

– Послушайте, а не встречались ли мы с вами раньше? Ваше лицо мне определённо знакомо.

Корде тягостно вздохнула: «Ну, вот, началось…»

– Нет, не встречались, – был её ответ.

– Но у меня прекрасная память на лица! – не отступал новоиспечённый кавалер. – Вы ведь дочь Жана Луи Рише, одного из состоятельнейших и уважаемых землевладельцев Кальвадоса. Не отпирайтесь; я вас отлично помню, как будто бы это было вчера, хотя прошло десять или двенадцать лет. Мы виделись в вашем имении близ Эвреси, когда мой отец и я приезжали к вам в гости. Неужели вы не помните меня?

Наша героиня заметила, что присутствующие, ставшие невольными свидетелями встречи «друзей детства», с чрезвычайным увлечением следят за этой сценой. Старушка Дофен, через которую шёл разговор, перестала жевать мочёное яблоко и, навострив ухо, ловила каждое слово. Юный Филипп недоверчиво перебегал глазами с Одиля на Марию, а гражданин Дарнувиль делал вид, что всё происходящее для него полная неожиданность. Что же касается гражданки Прекорбен, у которой с Марией были свои счёты, то она едва скрывала лукавую усмешку: ну-с, «таинственная путница», как теперь ты выпутаешься из этого положения?

– Вы ошибаетесь, гражданин, – холодно заметила наша героиня. – К упомянутому вами Рише я не имею никакого отношения и никогда даже не слыхала об этом человеке.

– И всё же позвольте напомнить вам, Мари, события двенадцатилетней давности. В ту пору я был ещё желторотым юнцом, благовоспитанным робким мальчиком, который сопровождал отца в его деловых поездках. Мой родитель исполнял тогда должность генерального инспектора мануфактур, и ему довелось изъездить всю Нормандию вдоль и поперёк. Стояло такое же жаркое лето, как и сейчас, когда мы заехали в ваше имение близ Эвреси. Ваш отец принял нас очень радушно, потому что был давнишним приятелем моего отца (кажется, они некогда служили вместе в одном полку), и мы провели у вас три или четыре дня. Тогда-то я и встретил вас, Мари. О, сколь чудесными были эти дни!

– Поверьте, друзья, – добавил Одиль, обращаясь ко всем пассажирам, – другого такого восторга я более уже не испытывал. Перед усадьбой зеленел яблоневый сад, усыпанный спелыми плодами, а за ним тянулся роскошный луг, трава которого доходила до пояса. Помните, Мари, как в послеобеденные часы, когда все в доме почивали, мы с вами, взявшись за руки, убегали на этот луг? Мы были вдвоём, если не считать вашего домашнего пса по кличке Пузан, который всюду следовал за вами по пятам, как бы охраняя вас от возможных посягательств. Вы были прекрасной девочкой, Мари, чистой и свежей как утренняя роса. Я не чаял в вас души, и вы отвечали мне взаимностью. Помните, ближе к вечеру, когда набежали тучи и хлынул дождь, мы спрятались в беседку и целовались, а ваш верный пёс ходил вокруг с неодобрительным урчанием. Неужели вы забыли это, Мари? Забыли то дивное лето, тот луг, ту беседку и того робкого мальчика по имени Жозеф?