Все спутники согласно закивали головами, за исключением одной гражданки Прекорбен, которой все эти сетования пришлись не по душе.

– Да бросьте вы жаловаться! – воскликнула она. – Чего такого хорошего было при старом режиме? Может, дороги и были ровнее, но вот экипажи никуда не годились. Или вы забыли, как мы ездили в этих ужасных тюрготинах и карабасах[34] без рессор, которые плелись по дороге как черепахи? В эдакой колымаге мы бы за день не добрались и до Мульта. Недаром был издан декрет о правилах пассажирских перевозок. И слава богу, что нашлась компания, которая взялась избавить народ от тех жутких катафалков, и благодаря которой появились дилижансы.

– Да, здесь вы, пожалуй, правы… – молвил Жервилье.

– И то, что мы едем в эдакую жару, тоже неплохо, – продолжала между тем Прекорбен. – Выехали бы в сезон дождей, увязли бы в первой же канаве.

– И здесь ваша правда, – согласился бродяга Флоримон. – Вообще надобно заметить, что мы едем в самое удачное время не только нынешнего года, но и вообще всей эпохи Свободы. Судите сами: дорога суха как горло вставшего наутро с похмелья, – это раз. Мы едем согласно правилам народной власти, можем наплевать на сословные различия и смело обращаться ко всем на «ты», как у нас в кабаке, – это два. В-третьих, возможно, по пути нам будет показано прелюбопытное зрелище войны французов против французов. А на это, уверяю вас, стоит взглянуть.

В последнем случае Флоримон имел в виду готовящийся поход федералистов на Париж.

Мария с удивлением взирала на этого странного пассажира. По всем законам природы этот отпетый бродяга-гуё, у которого в карманах свистел ветер и который, верно, и в дилижанс-то сел не по билету, а по знакомству с кучером, должен был боготворить Революцию и жаждать новых потрясений. Между тем Флоримон отпускал в адрес Республики всякие колкости, высмеивал нововведения и вообще рассуждал вполне здраво.

– Шутки у вас какие-то мрачные, любезный, – с укоризной покачала головою гражданка Прекорбен. – И охота вам портить настроение в начале долгого пути! Не забывайте, что до Парижа нам ехать ещё два дня и две ночи.

– Две ночи?! – оживился бродяга. – А вот мой приятель Анис в прошлом году, верите или нет, покрыл это расстояние за пятнадцать часов.

– Кто такой этот ваш Анис?

– Горький пьяница и мот, но когда бывает трезв – первоклассный возница. Скажу по чести, другого такого кучера не сыскать во всей Европе. Даже чрезвычайным королевским курьерам не удавалось одолеть шестьдесят с лишним льё всего за пятнадцать часов.

– О чём таком вы говорите? – заинтересовались пассажиры. – Как это можно доехать до Парижа за пятнадцать часов?

– О, это необыкновенная история! – воскликнул Флоримон. – Сейчас я вам её расскажу. Дело в том, что моего приятеля наняла в кучера удивительная женщина. Может быть, вы слыхали о ней: это мадам Байё, супруга бывшего прокурора-синдика нашего департамента. В августе прошлого года её мужа взяли за участие в заговоре аристократов и ему «светил фонарь»[35]. Напрасно мадам Байё обивала пороги канских учреждений, уверяя, что супруг её невиновен: из-за страха перед каработами её не желали даже выслушать. Тогда она решила ехать в Париж, чтобы там выхлопотать мужу помилование. И откладывать поездку было никак нельзя, ибо наступил памятный всем сентябрь, когда людей резали как скотину, особенно заключённых. Мадам Байё купила быстроходный фаэтон[36] у трактирщика Сервиля, в который запрягла четвёрку своих лучших лошадей, а на козлы посадила Аниса, вытащив его из кабака и обещав ему пятьсот ливров серебром, если он домчит до Парижа за двадцать четыре часа, и ещё по пятьдесят ливров за каждый час меньше этого срока. Мой приятель мигом протрезвел. С каким вдохновением он рассказывал мне об этой поездке!