Громкий всхлип вырывается наружу, меня буквально разрывает. Я чувствую все, что творится у Райана внутри. Вижу его боль, разделяю эту вину.

Мой мужчина был настолько сломлен, когда помогал мне обретать жизнь, а я даже не знала об этом. Я не помогла ему.

– Не проси меня остаться, тигренок, не делай этого. Я не прощу себе, если отец доберется до тебя, понимаешь? – его руки стирают мои слезы, но они продолжают течь новыми, большими потоками. – Мысль, что он навредит тебе…, – не договаривает, сжимая свои губы, словно следующие слова – это нож, который разрезает его на части. – Она убивает меня. Мысль, что отец убьет тебя, или использует против меня – худшая пытка и кошмар, который я не допущу.

Не могу отпустить Райана, но и после услышанного не могу требовать от него того, что приносит страх. Я все понимаю. Понимаю его чувства, боль, вину. Я буду рядом с ним, приму любой его выбор, если это облегчит ношу.

Мои руки крепко обвивают его шею, тело сливается с родным теплом воедино. Райан колеблется, но все-таки в следующую секунду прижимает меня ещё крепче. Мы обнимемся за все потерянное время. Эти объятия, как жизнь. Как лекарство, которое исцеляет всю боль, пустоту, тоску в душе.

– Дай мне только одну ночь. Только одну, большего я не попрошу.

Райан сжимает меня, утыкаясь носом в мои волосы, сохраняя молчание. Он напряжен, и мне все ещё кажется, что он не дышит после сорвавшейся правды с его губ.

Я так сильно боюсь, что он откажется и уйдет, что моё тело пронзает легкая дрожь, которая не ускользает от моего мужчины. У меня нет никакого желания удерживать его, используя свое состояние, но тело мне не подается. Каждая частичка меня всё ещё не верит в реальность происходящего.

– Хорошо, только одна ночь, – резким ответом разрушает тишину, поражая меня.

Моя голова вздымается вверх с его груди, сталкиваясь с осенним лесом, который померк, но клянусь, сейчас я вижу маленький проблеск золотистого света.

Мы замираем в объятиях друг друга, не зная, как должны вести себя.

Как вести себя, когда вы не виделись три года? Когда оба изменились?

Эйми.

Дыхание сбивается, когда имя нашей дочери появляется в мыслях. Знает ли Райан? Я смотрю в его глаза и не вижу ничего. Он бы сказал сразу, он дал бы мне знак. Неужели парни скрыли? Что мне делать? Что сказать?

– Что с тобой? Ты дрожишь, – спрашивает Райан, касаясь моего лица. Увожу от него взгляд, не желая показывать свое смятение. – Я вижу все, тигренок. Вижу, как ты нервничаешь.

Возвращаю взгляд обратно, смирившись с тем фактом, что Райан всегда все замечает. Но я не могу прямо сейчас рассказать о дочери. Мне нужно хотя бы крупицы правды добиться, чтобы принять решение, и мне нужно поговорить с парнями.

– Я не знаю, как себя вести. Мы как два незнакомца. Я не знаю, что говорить, с чего начать. Не знаю, Райан, – тяжело вздыхаю, падая в его руки, прижимаясь всем телом.

Эти объятия… Его руки настолько теплые, что не хочу отстраняться. Ощущение комфорта, дома, словно я там, где должна была быть всегда. Так всегда ощущались его объятия, через года это только усилилось.

– Скажи мне, что сделать, тигренок и я сделаю все. Это ночь только для нас. Не будет никакого прошлого, тайн, опасности, моего отца. Только мы.

Райан заправляет прядь моих волос за ухо, поднимая мою голову с его груди за подбородок. Осенний лес сияет. Сияет, смотря на меня.

– Я хочу сыграть в игру, хочу узнать тебя получше, – мой мужчина напрягается, наверняка вспоминая ночь, когда мы впервые открылись друг другу. – Мы зададим друг другу по пять вопросов, касающихся изменений за эти три года, идет?