– Я не могу это принять, Лассо, – сказал я.

– Это же не тебе, Хем, – осторожно заметил Гектор. – Скажи ей, что это от тебя. Тебе бы все равно пришлось так сказать, потому что все остальное было бы… неприлично. – Он тогда мне улыбнулся своей лучшей улыбкой, во всяком случае, я знал, что он считает ее своей лучшей улыбкой: мальчишеская улыбка с ямочками на щеках, которая должна стереть мою обиду – по крайней мере, он так считал. И довольно часто не ошибался. Тем более что моя первая настоящая выпивка за несколько недель сделала меня расслабленным и покладистым.

Но все же справиться с моей обидой до конца ему не удалось, и Гектор это почувствовал. Он сказал:

– Вы двое – единственная семья, которая у меня есть, Хем, и сейчас Рождество, так что принято дарить. Тебе просто надо смириться с необходимостью принимать подарки, перестать быть таким праведным сукиным сыном. – Он показал на подарок для моего сынишки. – У меня нет ни братьев, ни сестер, так что никогда не будет племянников или племянниц. Боюсь, что потребность в детях для меня исчерпывается Бамби. Черт, Хем, позволь мне устроить себе Рождество. Без этого мне останется только украшать деревья в парке вместе с падшими женщинами. Что это будут за Святки? Ты не можешь по-настоящему оценить семью, потому что она у тебя есть. Когда ее у тебя нет, ты только об этом и думаешь.

Я все еще не мог успокоиться, но тогда я был ужасно привязан к Гектору. Я еще не знал, что стану делать с подарками, и, если понесу домой, как объясню их появление, но его улыбка и честный голубой взгляд сломали мое последнее сопротивление и ревность и сняли с меня вину за то, что у меня нет денег.

Мы снова подняли тост, и я принялся думать о чем-нибудь, имеющемся в нашей крошечной квартире, что я бы мог подарить Гектору.

Гектор заказал гренки с сыром, мы продолжали тянуть ром. Потом я спросил:

– А что ты подарил на Рождество Викки?

Гектор покачал головой, вытряс из пачки сигарету, зажег спичку, щелкнув ею по ногтю большого пальца, и прикурил.

Некоторое время он смотрел на огонь в жаровне.

Наконец, вздохнул и сказал:

– Аборт.

Гектор вздохнул, закусил губу и отпил глоток вина. Скетч Хема по поводу давнего кануна Рождества одновременно был точным и не был.

Большинство искажений – возможно, намеренных, скорее всего, намеренных – заключалось в опущениях. Заключалось между строчками. Вопреки тому, что написал Хем, Гектор всегда попадал в хорошие места первым. Ранение Гектора на войне помешало ему участвовать в боевых действиях и вынудило поехать в Италию за полгода до Хемингуэя.

Гектор сманил Хема в Париж, а позднее в Ки-Уэст. И он познакомил Хема с Кубой.

Антикварная щетка была подарена Хэдли на Рождество. Из более поздних разговоров Гектор узнал, что Хем подарил эту щетку от себя.

Это нормально.

Ничего страшного, Гектор сам это предложил.

Из себя вывел Гектора последний абзац.

Он прозвучал так, будто ребенок был от Гектора.

С художественной точки зрения Гектор был способен оценить этот ход: Гектор признал, что сравнение его жизни с тогда счастливой семейной жизнью Хема было удачным писательским приемом.

Но по самым разным причинам этот было абсолютно нечестным.

Виктория утверждала, что не знала, кто отец ребенка. Им мог быть один из дюжины ее «клиентов». Но Вики никакого ребенка не хотела и умоляла Гектора помочь ей от него избавиться до того, как они вернутся в Штаты и до ее встречи с родителями. Он неохотно согласился.

Операция прошла очень неудачно, хотя изначально это не проявилось. Но в результате Вики оказалась бесплодной.

Много лет спустя Гектор узнал, что ее неспособность родить ребенка разрушила ее довольно удачный брак с мужчиной, который во всех других отношениях был вполне приятным человеком.