Неожиданно немцы отступили в западном направлении, и в городе воцарилась непривычная тишина. Теперь в небе над городом стали появляться новые, незнакомые нам самолеты. Их эмблемой была не свастика, а серп и молот. Русские заключили с немцами сделку, договорившись поделить между собой Польшу, и занимались рекогносцировкой местности.

В то время мы, конечно, не владели точной информацией, а пользовались исключительно слухами. Нам все еще хотелось думать, что Англия и Франция не оставят нас в беде.

26 сентября мои радисты поймали радиосообщение. Оно велось на плохом польском языке, с сильным акцентом. В нем говорилось:

«Польские крестьяне и рабочие! Победоносная Советская армия, которая принесла свободу на советскую землю, идет освобождать вас от капиталистов и помещиков, под чьим игом вы находились в течение многих лет. Мы идем как освободители и друзья. Мы идем дать вам свободу! Мы – ваши друзья! Мы – ваши освободители! Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

Советские самолеты сбросили на город миллионы листовок с текстом, переданным по радио, рискованно пролетая на уровне крыш.

Происходящее привело нас в полное замешательство. У нас не было связи с Варшавой и другими армейскими группами, раскиданными по стране. Немцы по собственной инициативе отошли от Львова. С военной точки зрения Польша потерпела поражение; мы узнали об этом из радиосообщений, полученных из-за границы. А теперь пришли русские.

Они пришли как друзья? Нам не верилось в это; мы слишком хорошо их знали. Но почему они не напали на нас? Что происходит? Кое-кто решил, что русские пришли, чтобы помочь нам в борьбе против немцев, но я категорически не соглашался с подобной версией. И все-таки зачем они пришли?

В два часа ночи в моей палатке зазвонил телефон, и дежурный офицер из штаба передал мне короткий приказ:

– Город сдается русским. Весь личный состав – офицеры и рядовые – могут свободно возвращаться домой. Уничтожьте всю аппаратуру. Уничтожьте все оборудование.

Я попытался добиться от него более полной информации, но он только добавил:

– Времени мало. Действуйте.

Сержант сильно побледнел, когда я зачитал ему полученный приказ.

– Все кончено, сержант, все кончено.

Мы собрали людей и объяснили им ситуацию. Все были ошеломлены. Но приказ есть приказ. Мы распределили оставшееся продовольствие и приступили к уничтожению передатчиков, грузовиков и фургонов – в общем, всей имевшейся в наличие техники. Мы почти закончили, когда на грузовике приехало первое подразделение русских. С оружием наперевес, но с улыбками на лицах, они приказали нам собраться в одном месте. Нам ничего не оставалось, как повиноваться.

– Где ваши офицеры? – спросил русский командир.

Я выступил вперед.

– Кто отдал приказ уничтожить оборудование?

– Я.

В полном молчании он подошел ко мне и потянулся к моему револьверу, в то время как двое его людей встали по обе стороны от меня. Я вынул револьвер из кобуры и отдал ему.

– Вы получите его... позже. А теперь следуйте за мной.

– Куда?

– В штаб. Не волнуйтесь, – добавил он с широкой улыбкой, – скоро вы будете свободны и сможете спокойно уйти. Простая формальность.

– А что будет с моими людьми? – с тревогой спросил я.

– Они тоже отправятся в штаб, только позже. Он подвел меня к грузовику. Все произошло так быстро, что я успел только помахать рукой на прощание.

– До свидания, пан лейтенант! – закричали мне вслед. – Удачи!

По пути в город и на улицах Львова мы встречали патрули, которые подсаживали в наш грузовик польских офицеров. Но вместо того чтобы направиться в центр Львова, мы выехали из города по одной из дорог, ведущих в восточном направлении.