– Здравствуй, Алексей, – профессиональная сдержанность Анисимова была выше всяческих похвал.

Больной не ответил, а лишь улыбнулся. Его губы медленно-медленно расползались в ухмылке, а затем вновь каменное лицо.

– Ты помнишь, что произошло сегодня утром?

– Хм, – вновь томительная тягучесть. – Этим утром я съел вкусное яблоко.

– А ещё что-нибудь помнишь?

Виданов призадумался, однако Анисимов был уверен, что это всего лишь очередная театральная постановка. Бывший мгбшник был большим любителем театра одного зрителя, однако раньше его выходки не носили трагического характера.

– Помню, был томатный сок. Правда, мне показалось, что он уже просрочен. Слишком явный металлический привкус. Валерий Леонидович, вам, как главному врачу, я советую тщательнее изучить вопрос питания в этом пансионате. Извините, что без соблюдения субординации.

Виданов знал, что Анисимов был полковником, хотя часто добавлял к званию статус военврача.

– Лёш, – Валерий обратился к нему по-свойски, как командир к младшему по званию. – А какие у тебя были отношения с Николаем Левандовским?

– С Колькой, что ли? – он засмеялся. – Служили мы с ним в одном взводе. Капитаном был.

Это было действительно правдой. Виданов служил с погибшим от его укуса Левандовским под Сталинградом, что было неким парадоксом. Два человека, находившихся при одинаковых условиях и знавших друг друга, полностью утратили контроль над рассудком. Их должности никак не пересекались, если учитывать, что Виданов исполнял службу как сотрудник МГБ, а не фронтовик. Однако судьба их настигла одна и та же. Тем самым, мотив убийства вызывал ещё больше вопросов.

– Больше ты ничего не помнишь? – не успокаивался Анисимов.

– Нет, – улыбнулся Виданов, и его улыбка выглядела настоящей, искренней, присущей разумному человеку.

Внезапно больной развернулся и уткнулся в угол.

– Николай мёртв, товарищ Виданов, – Валерий Леонидович понимал, что с такими субъектами можно было не ёрничать. – И ты прекрасно понимаешь, по чьей вине.

– Не-ет, он не мёртв, – почти шептал Алексей. – Он парит на крыльях свободы!

После эти слов он стал биться головой об стену.

– 12 миллилитровсульфозина! – приказал Анисимов санитарам.

Санитары сию же секунду метнулись к пациенту, чтобы утихомирить его, вколов максимальную дозу мощного успокоительного. Виданов забылся сладким сном.

– Ваши методы общения с пациентом также не идеальны, как и мои.

На злости нервов уже не хватало, поэтому Анисимов спокойно ответил:

– Нельзя выявить идеальный способ общения с психически больными людьми.

Он говорил, а сам думал о предстоящей комиссии и о том, насколько длинным и подробным будет его отчёт о произошедшем. Объяснить нужно многое, но информации взять особо не откуда. Самый главный её источник сейчас в отключке, а его пробуждение возможно минимум через пять-шесть часов.

Затем к Анисимову подбежал санитар и сообщил, что комиссию придётся отложить до завтрашнего дня, поскольку из Москвы должны были прилететь люди. Не трудно было догадаться, из какого ведомства были эти люди. Валерий Леонидович стал ощущать холод в пальцах рук ещё сильнее. Он уже видел вознесённый над своей головой Дамоклов меч.

– Простите меня, Валерий Леонидович, но у вас такое каждый день случается?

Он явно пытался вывести его из себя.

– По-вашему, всё это смешно?

– По-моему, это как раз-таки грустно. Но я начинаю понимать вас. Трудно остаться человеком в социальном аспекте, находясь здесь и наблюдая подобные сцены ежедневно.

– Смертоубийство в этих стенах случается впервые.

– Вы меня поняли, – ехидно улыбнулся журналист.

Сотни цепей сдерживали Анисимова, который уже был готов вцепиться зубами в шею Короткина, как это сделал самый опасный пациент «Убежища».