Ближайшая к нам улица Вологодская плотно перекрыта автобусами так, что и мышь не проскочит, не то что какой-нибудь диверсант. Слова «террорист» беспечное советское общество пока еще не знает. Да и не нужны никакому злодею наши местные лидеры.

Мне вспоминается еще не случившееся лето восемьдесят третьего года, приезд Гейдара Алиева, первого заместителя Председателя Совета Министров СССР на тот момент. Мы тогда чуть металлургический комбинат не остановили в стремлении оцепить и перекрыть все, что только можно и что нельзя. Причем напрасно. Той дорогой, где мы остановили все БелАЗы, занятые в непрерывном производственном цикле, наш гость так и не воспользовался.

Но «злодейство» все-таки случилось. В другом конце города. Какая-то тетка сумела-таки прорваться к высокому гостю и передать ему свою челобитную. Это ЧП потом долго еще было предметом разбирательства недостатков в службе: как допустили, чтобы случайный человек – и вот так запросто к руководителю правительства выскочил? А если вдруг что? Короче, да здравствует нерушимый блок, ну и все такое.

Кто-то заметил (вернее, заметит спустя много лет, в моей реальности), что демонстрации трудящихся в СССР напоминают карнавалы в Латинской Америке. Вполне возможно, но наши демонстрации все равно круче. Тамошняя полиция порой прикладывает неимоверные усилия, чтобы устранять некоторые беспорядки, случающиеся в буржуазной действительности. Нет, у нас все не так. Роль милиции на демонстрации – демонстрировать. Присутствие, спокойствие, защиту, непоколебимость. Мы здесь. Мы с вами. Все будет хорошо. Сюда нельзя. Туда – тоже. На глазах у советских граждан никакого применения силы, особенно сегодня. Для такого дела найдутся незаметные люди в неброской одежде.

Так что вместе с другими сотрудниками я демонстрирую то, что положено. Занятие несложное, и я углубляюсь в воспоминания.

За последние полгода произошло много всего. Причем, что-то соответствовало моим воспоминаниям, что-то – нет. Я уже давно понял, что моя жизнь не будет представлять собой дежавю, где мне доведется знать все наперед. Во всяком случае, играть в тотализатор, доведись такому быть в наше постное время, я бы теперь не рискнул – можно и лопухнуться. Видимо, нашим демиургам достаточно, чтобы генеральная линия бытия была нерушима, а мелочные отступления их не интересуют.

Более того, я заметил, что начинаю забывать кое-что из будущих событий, которые, казалось, знаю очень хорошо. И спросить ведь не у кого. Хорошо обычным людям: подзабыл что-то из прошлого – всегда найдется у кого спросить. И помогут, и подскажут. А задай я вопрос: вы не помните, какое кино на следующий Новый год по телевизору покажут? Брр, даже думать о последствиях неохота.

О прошедшей зиме главное впечатление – холодина. Совсем не то что будущие зимы, лет этак через сорок, с их слякотью. В борьбе с морозами меня спасал казенный тулупчик, а точнее черный форменный полушубок с блестящими пуговицами и сизым воротником. Такую привилегию имели только участковые инспекторы, чем вызывали жгучую зависть и сомнение в справедливости у представителей других служб. Наиболее отчаянные были даже готовы перейти на должность участкового, лишь бы добиться обладания таким богатством. Но службу сменить только формально: получил полушубок – и переводите меня назад.

К слову, в наступивших морозах был и свой плюс, потому что резко снизилась активность преступного элемента. Даже карманники, орудующие в автобусах и трамваях, умерили пыл. Да что карманники! По всему было похоже, что и залетный контингент из Ленинграда и Ярославля не торопился покидать теплые норки и ехать на «заработки». Не все, разумеется, было благостно, но все-таки не так, как обычно. Вот участковым работы прибавилось, потому что увеличилось количество бытовых правонарушений.