Она смотрела на меня снизу вверх и грозила то кулаком, то пальцем. Как будто отчитывала, хотя пару минут назад сидела на кровати и ревела, а ещё 20 минут назад была в постели не со мной. Пожалуй, хватит.

– Я не подарок, это факт! И виновата не только ты! – Чуть повысил голос, затем замолчал. Глубоко вдохнул, взглянул на себя в зеркало в прихожей: уставший, давно потухший взгляд, недельная щетина, горбатый и приплюснутый нос. Да, я не подарок, но не настолько же, чтобы изменять. Я убрал рукой прилипшие ко лбу волосы назад, протёр лицо. А затем продолжил, – но лучше бы ты подала на развод, а не трахалась с каким-то мудаком.

– Артур…

– Или завела бы кота, но это! – Я указал пальцем на чужие ботинки. Этот кретин даже не забрал их! – Но это, Оля, пропасть, которая навсегда раскидала нас по разные стороны.

Ещё несколько секунд я смотрел в её чудесные глаза, которые снова превращались в солёный океан. Затем развернулся, толкнул входную дверь, где меня поглотила темнота подъезда.

Ночь я провёл в офисе. На какое-то время мне удалось уснуть, но меня разбудил странный звук, исходящий от окна. Сначала пытался отвадить его, надеялся, может, он прекратится, но нет. Что-то упорно, с определённым ритмом стучало с наружной стороны, вот только мой офис находился на втором этаже. Чтобы стучало какое-то живое существо, ему нужно было сильно постараться.

Я присел на кровати. Сонные глаза не сразу привыкли к темноте, но слух был в порядке. Стук переместился внутрь офиса. Теперь он исходил из дальнего угла. Неужели питерские крысы добрались и до меня?

Когда я протёр глаза, всё утихло. Я слышал монотонное и убаюкивающее капание воды в кране, но больше ничего. Скорее всего, просто показалось, поэтому я лёг обратно и заново укрылся курткой. Но затем снова из-за окна меня потревожил звук: как будто скрип зубов, вперемешку с плачем. Лёгкий, издаваемый откуда-то с эхом скрипучий плач становился всё отчётливее.

Я никогда не был пугливым человеком, но все мы во время сна ощущаем себя беззащитными. Ты просыпаешься посреди ночи, один в темноте, и каким бы храбрецом ты ни был, инстинкты берут своё: адреналин заставляет сердце стучать учащённее, холодный пот выступает по всему телу, а воображение рисует самые разные картины. Я всегда старался пресекать подобные моменты, потому что знал – самое настоящее зло физически ощутимо, а всё остальное – не более, чем сказки.

Но когда я перевернулся и посмотрел в сторону окна, то из-за него на меня уставились два больших жёлтых глаза, разделённых между собой кривым клювом. Эти глаза без зрачков не двигались, но шевелилась голова: она перемещалась вдоль оконной рамы, вжимаясь в стекло всё сильнее и сильнее.

Я достал из кобуры пистолет, но за окном уже ничего не было.

– Что за чёрт…

Подойдя к окну, за ним я увидел ночной Петербург. Несколько разухабисто идущих прохожих, да мокрый ветер – это всё, что там было. Но затем скрипучий плач раздался за спиной. Я медленно повернулся и увидел на кровати всё те же два жёлтых глаза. Они смотрели на меня, а две искривлённые руки, покрытые перьями, напоминавшие скрюченные крылья, медленно тянулись ко мне. Тело сгорбленное, с выпирающими рёбрами и позвоночником. При каждом неловком шаге каждая косточка хрустела, а покрытые перьями груди сотрясались в такт шага.

Я не мог пошевелиться и выстрелить. Существо двигалось ко мне, не моргая, а звук из его клюва становился лишь громче. И когда глаза жуткой твари, напоминающей изуродованную сову, сравнялись с моими, раздался звонок.

Трещание стационарного телефона вывело меня из забытья. Он всё звонил и звонил, а я не мог понять, где нахожусь: пыльное помещение, на столе куча бумажек, стоит около 8 кружек (не точные подсчёты), но когда я привёл тело в полувертикальное положение, то голова постепенно стала соображать, что я, кто я, где я и зачем я.