Пусть не знает она, что такое быт:
Кофе делай с утра, подавай пальто,
Огради от кастрюль, от лентяйки и от корыт,
Что стирают, ты знай лишь – кидай бельё.
Вроде мелочь, а всё же унылый труд.
И от этого ты огради её,
Сбереги от забот, мужики поймут.
Вымой пол – так как надо, свари обед,
Мусор вынеси, сам сходи в магазин,
Сам заштопай носки, заплати за свет,
И очисти оранжевый апельсин.
Ты создай для неё персональный Рай,
Сладкий мёд, крепкий чай, золотой бальзам…
Даже к сексу любимую не склоняй —
Дверь прикрой и по-тихому сделай сам.
Сохрани ей здоровье и ровный пульс,
Пусть до старости будет она сильна.
А к полтиннику кончится твой ресурс
И останется рядом одна она.
И когда будешь сморщенный и седой,
Будешь лёгими кашлять и ссать в постель —
Вот тогда наебётся она с тобой,
За все годы, что ты сэкономил ей.
«Хороший тост «Чтоб не помялась шляпа!..»
Марине Левандович
Хороший тост «Чтоб не помялась шляпа!»
Идёт в набор к тефтелькам и борщу.
Когда ты в тёплых и пушистых «лапах»
Колдуешь у плиты, я не ищу
Возможностей для глупых оправданий
Не отработать выданный аванс:
В постели, на полу и даже в ванной,
Какой бы там счёту ни был раз,
Как ни устал бы после трудной смены
И как бы ни болела голова,
Я буду исступлённо, вдохновенно
Вершить свои мужицкие дела.
Корми меня и требуй адеквата,
Накладывай солидный гонорар,
Двойная доза мяса и салата —
Твой превентивный ядерный удар.
Аунутся сто грамм и столь же сверху,
Воздастся за подливу и гарнир,
И всё пройдёт суровую проверку,
О чём недоговаривал Шекспир.
И пусть весь мир проблемами загружен,
Усталостью и чем-нибудь ещё,
Мужик придёт и съест твой тёплый ужин.
И выпьет чай.
И будет хорошо.
«Я доминантен нереально…»
Я доминантен нереально,
И поз таких не признаю,
Где над тобою я брутально
И жёстко сверху не царю.
Ты не оспоришь чувство это,
Тебе не справиться со мной,
Ведь я всегда страдаю летом
Сожжённой солнышком спиной.
Зато зимой хожу с соплями,
Но без заботы о спине,
И мы меняемся ролями:
Я снизу, ты верхом на мне.
«Никакого нет обоснования…»
Никакого нет обоснования
Новизны семейных склочных тем:
Я тебя оставил без внимания,
Ты меня оставила совсем.
Новые разучиваем роли,
Но финала не переписать:
Ты найдёшь внимательного более,
Мне тебя уже не отыскать.
Сорокагодовалый
Ты жила, о печалях не зная,
Но раёк потемнел в один миг:
У тебя вдруг завёлся, родная,
Сорокагодовалый мужик.
Основательный, крепкий, таёжный,
Сам себе и захватчик и страж,
Как для шпаги уютные ножны,
Как для «Фабии» новый гараж.
На каком он родился морозе
В новогоднем волшебном лесу?
Он храпит как весёлый бульдозер
И безжалостно жрёт колбасу.
Он не мажет бальзамом кудряшки
И не ищет по моде штанцы,
Но зато ловко чистит фисташки
И, не ловко, но сводит концы.
Не гламурный Ромео в лосинах,
Не наследник златого дворца.
Просто взрослый суровый мужчина,
Что немного похож на отца.
Не герой, не пророк, не мессия,
Но открылась внезапная суть:
У тебя на других аллергия,
А его бы обнять и заснуть.
И теплее покажутся зимы,
И не выпустит счастье из рук
Твой единственный, лучший, любимый
Дважды двадцатилетний супруг.
Тона
На мужика орать – резон
Ничуть не эффективный.
Смени-ка свой военный тон
На более интимный.
Кричать и требовать – легко,
Но уточним детали:
Битьём коровы молоко
Получишь ты едва ли.
Давай условим с этих пор,
Что будем между нами
Решать любой возникший спор
Постельными тонами.
«Ты живёшь, себя спасая…»
Ты живёшь, себя спасая
Мантрой, вытертой до дна:
– Не ругайся, дорогая,
Выпей красного вина.
Как ботинок на резине
Ты смягчаешь жизни ход:
– Дорогая, вот мартини,
Я исправлюсь, всё пройдёт.
У меня характер кроткий,
Но тернистые пути:
– Дорогая, ёбни водки,