Немногие из мальчишек Пюггена посещали школу в Бетцендорфе. Обыкновенно они заканчивали восемь классов, а затем начинали трудиться на ферме, или приобретали какую-нибудь профессию, или готовились к занятию коммерцией. В нашей большой семье были учителя, врачи и юристы, и поэтому мои родители придавали большее значение образованию, чем в каком-либо другом семействе нашего фермерского окружения. Мой отец платил за мое обучение в годы Великой депрессии, рассматривая это как свое обязательство.

Вне школы или во время каникул учащиеся носили форменные фуражки, по цветным кокардам которых можно было определить, в какой класс они ходят. В стенах школы поддерживалась строжайшая дисциплина, а вот на улице иногда случались драки. Как правило, споры между учениками разных классов или деревень из окрестностей Бетцендорфа заканчивались потасовками. Когда ко мне обращались за помощью, я не отказывался, но в основном старался не принимать участия в жестоких стычках.

После школы я сразу ехал домой, выполнял свои домашние задания и помогал в работе на ферме. Несмотря на то что все эти обязанности отнимали у меня много времени, у меня была беззаботная юность, и я часто находил возможность заняться и другими интересовавшими меня делами.

Возможно, я был более любопытным и любил приключения больше, чем другие мальчишки. Меня постоянно тянуло исследовать наши окрестности и узнавать обо всех происходивших вокруг меня событиях. В то же время отец и мать были родителями строгими, которые сурово наказывали меня за плохое поведение. Они принимали мой дух независимости, но учили меня также ответственности и уважению к власти.

Однажды в летний полдень – к тому времени мне уже было лет десять – я играл в футбол с местными ребятами на спортивном поле, совсем рядом с нашей фермой. Почувствовав естественную потребность, я решил не бежать в нашу уборную на дворе, а зашел на поле ржи, выросшей до полутора метров.

К несчастью, сосед заметил меня и сообщил моему отцу, что я совершил почти кощунственный акт – потоптал рожь на его поле. Когда я вернулся домой в этот вечер, отец прочел поучительную лекцию о необходимости уважительного отношения к выращенному соседом-фермером урожаю. Хотя я и пытался доказать всю важность момента, мой отец отверг все мои объяснения и, для большей убедительности своих аргументов, использовал деревянную палку.

Почти в это же время я с ребятами из Пюггена задумал подшутить над стариком лет семидесяти, который часто проходил по песчаной дороге, шедшей мимо нашей фермы и упиравшейся в пастбища на южной окраине деревни. Мы посовещались, как это лучше сделать, но наконец все согласились с моим предложением. Я собирался одеться привидением и напугать его.

Ребята затаились недалеко в лесу, а я, надев белую простыню, вышел на дорогу навстречу приближавшейся жертве. Мне было плохо видно в темноте через простыню, но я начал издавать, как мне представлялось, вызывавшие ужас крики.

К глубочайшему моему удивлению, мое появление, которое должно было казаться сверхъестественным, не произвело желаемого эффекта. Вместо того чтобы испугаться, старик начал лупить меня по голове своей тростью. Мой план провалился, я попытался спастись бегством, но вместо этого смог только, спотыкаясь и ничего не видя, отбежать в сторону. Увы, в такой деревушке, как Пюгген, виновные в этом позорно провалившемся мероприятии стали сразу же известны. Когда я вернулся домой, мой отец велел мне пойти к старику и извиниться.

Имея атлетическое сложение, я любил заниматься различными видами спорта, особенно футболом. Зимой на уроках физкультуры мы играли в хоккей на замерзшем пруду, расположенном в 800 метрах от школы в Бетцендорфе. Часто, в случае нехватки игроков, к нам присоединялся кто-нибудь из учителей, и мы пытались при каждом удобном случае сбить его с ног на лед. Эти матчи давали редкую возможность пренебречь общественными правилами, требовавшими уважительного отношения к властям.