Господь опять ушёл в отсутствие. Как бы там ни было – а он был порядочным человеком… Ну, не человеком, конечно, но… понятно, кем… И он, конечно, не мог не понимать, что сейчас меня «топят» – и не просто у него на глазах, а его же руками! В любой другой обстановке Господь поставил бы этих типов на место. На моё место – место «объекта утопления». Но сейчас обстановка была не «любая другая» – а та, что была. Проще говоря, «здесь вам – не тут!». И у Господа был прямой интерес в эксплуатации моих положительных качеств. Даже – ценой уступки отъявленным негодяям и Личным Слабостям.

– Хорошо, я переговорю с Надъархангелом ОУО. Все свободны.

Даже звук задвигаемых стульев не помешал мне расслышать тяжкий вздох Всевышнего. Я ведь не зря говорил, что он – порядочный человек. Только, что мне с его порядочности?! Лучше бы он непорядочно послал их всех «на три буквы»!..

Душа моя решительно отправилась в направлении пят, голова не менее героически отвисла – и вот таким некондиционным я был отключён от канала «оператором» Исраилом. Кроме отвешивания соплей, мне оставалось лишь поблагодарить херувима за дружеское участие во взломе систем защиты Дома Господня. Разумеется – не вслух: я опять ««проходил мимо». И, вот ведь – какой человек, этот херувим! Даже невидимый мною, Исраил адресовал мне очередной сочувственный взгляд с пожеланиями формата «если смерти – то мгновенной, если раны – небольшой».

Я почувствовал этот взгляд – с «сопроводительной запиской» – даже не спиной: нутром. Для «оптимизма» у нас обоих имелись все основания: судьба, похоже, делала очередной крутой поворот – и «хвататься за руль» не имело смысла. Тем паче, что и «рулил» не я…

– Свят, свят, свят, Господь Вседержитель! – доложился я – по прибытии и по Уставу. – Надъархангел ОУО по Вашему приказанию явился!

Я не оговорился: именно «явился», а не «прибыл». В Раю – своя специфика. Это на Земле мне обязательно сделали бы внушение формата: «Являются черти или святые – а военнослужащие прибывают!» Но в этом-то – и суть. Именно потому, что я – святой, пусть не по рождению, а по должности – мне и положено являться. И не только де-факто, но и де-юре: в порядке отчётности. По Уставу, то есть.

– Проходите, ОУО.

У меня душа опустилась ниже уровня… пяток: «ОУО»! Всего лишь «ОУО!». Да, брат: плохи твои дела!» А ещё этот взгляд… отсутствующий… в столешницу. Впервые на моей памяти Господь убегал глазами: дурной признак. От его дурноты и мне стало дурно.

– Садитесь.

Сел. Жду – и не столько продолжения, сколько приговора. Мужественно пытаюсь… дать мужество. Ну – хотя бы не выдать свою осведомлённость. Почему «мужественно» и почему именно «пытаюсь»? Так ведь блокировку не включишь: Господь сразу же догадается, что дело – нечисто, пусть даже Нечистый к этому делу не имеет никакого отношения.

– Такие, вот, дела, уважаемый ОУО…

Хорошенькое начало! У нас на Земле подобными словами обычно предваряется оглашение приговора – под сочувственный взгляд и разведённые руки: «ну, что я могу сделать?». Но я продолжаю давить из себя мужество – как бы ни было трудно давить то, чего нет.

– Да-а…

Ну, Господи, выходит, не у одного меня не хватает духу – чтобы всё, как на духу!

– Тут у меня заседал Тайный Совет…

– В моё отсутствие, – безмятежно глядя на Господа, снагличал я. И тому, и другому – и безмятежности, и наглости – помогло, по крайней мере, одно существенное обстоятельство: Господь старательно абстрагировался от меня в столешницу. Вот, оно, тлетворное влияние человечества – в моём лице! Но сейчас это было мне на руку – и особенно, на глаза: я мог «расстреливать» Господа взглядами в упор и очередями, не опасаясь даже одиночных «выстрелов в ответ».