–Так, все хватит. Завтра на работу. Я постелю Вам, Михаил Александрович, на диване. Ты тоже, помыла посуду и быстро спать.

Утром, умываясь, Михаил рассматривал свое лицо в зеркало. Губа кривила рот, не добавляли шарма и следы осиных укусов на лице и шее. Побрившись одноразовым станком лежавшим на полочке, он, не дождавшись выхода Лизы, поблагодарил Татьяну Сергеевну за завтрак и ушел в гостиницу.

– До свидания.

Холодно прозвучало ему вслед. Железом щелкнул язычок замка закрывшейся двери.

– Красавец. – С ударением на последнем слоге произнесла Елена Семеновна.

– Осы покусали.

–Проходите, садитесь. Что стоите в дверях? Вы, должно быть убедились. Я не кусаюсь. А осы у нас злые. Кофе?

– Да я позавтракал.

– Это ясно. Татьяна Сергеевна хозяйка хлебосольная.

– У-у.

Семеновна рассмеялась над его изумленным лицом.

– Без «У-у-у». Поселок стеклянный, все, всё видят, всё знают. А осы злые не только вас покусали. Планерка сегодня отменяется и неизвестно будет ли завтра.

– Лидия Семеновна, но, в самом деле, осы покусали. Чешусь, как пес шелудивый.

Оправдания прервал стук в двери. Вместо них пришлось давать показания.

– Лейтенант, когда вы были вчера нужны, вас не отыскать, а сегодня с утра пораньше прилетели.

– Не уводите разговор в сторону. Вот заявление от пострадавшего Мархотина, что вы первым ударили его. Вот справка о телесных повреждениях. Рассечен лоб. Тупая травма головы, контузия.

– Так это он пьяный, головой дверь таранил. Вы следственный эксперимент проведите, его еще раз припечатайте и увидите, я его ударил или он сам рога сшибал. А тупая травма головы у него от рождения.

– Не острите. Вот еще свидетельские показания Дринькова, подтверждающие слова пострадавшего. И то, что зачинщиком драки были вы. А если не вы, то кто? Ведь вы же видели участников драки? Можете опознать.

– Я в поселке то никого не знаю. А кроме Дрянькова никто показаний не давал? Интересно было с ними бы ознакомиться. А я вам все рассказал. Не видел, не знаю, не участвовал. Претензий ни к кому не имею.

– То, что участвовали на лице у вас написано.

– Это осы покусали. Есть свидетели. Кстати можно их привлечь к ответственности? Не свидетелей, ос.

– Издеваетесь?

– А почему бы и нет, лейтенант? Я видел мельком, у вас в папке заявление от директора. Понимаю. Меры принимать надо. Но, пожалуйста, без меня. Не видел, не знаю, не участвовал. О чем искренне сожалею.

Сердито захлопнув папку, следователь выскочил из кабинета. Заливистый смех Лидии Семеновны провожал его и за дверями.

– А вы, молодец. Я думала московский хлыщ. Особа приближенная. А вы нормальный мужик. И даже Лизе сумели понравиться.

– А, что она какая-то особая?

– Вы не заметили? Не особая, особа особо неординарная. Еще в девятом классе создала рок группу. Окончила школу с медалью, правда серебряной, поступила на бюджетный. На областном конкурсе заняла первое место, получила приглашение в академию предпринимательства. Экономист грамотный, но от должности главбуха отказалась. Ей, видите ли, жить хочется. Сейчас учится на факультете журналистики, была редактором многотиражки, но не правильно освещала деятельность компании в строительстве светлого капиталистического будущего. Отказалась пиарить руководство. Итог; сидит в бухгалтерии. Пока. А что будет неизвестно. Издала две книжечки стихов. И не дай Бог вам её обидеть, Вам за нее … Мало не покажется. Любят её здесь.

– Уговорили, не обижу. Как бы она меня не обидела? Не будем про неё. Что скажете про Дрянькова и Мархотина?

– Что скажу. Общалась с ними только на планерках. Они из тех господ, которые всегда найдут виноватых. Чей зад подставить. Как специалисты? Людям с ними тяжело работать, особенно с Дриньковым. Впрочем, у хорошего человека не может быть такой фамилии.