–Вот то-то и оно. А еще…

–Мать твою. – Не дослушал Михаил Александрович, со свету, как сослепу влетевший в маслянисто блестевшую мутную лужу.

В штиблетах противно хлюпало. На светлых брюках по щиколотки черная кайма. Ощущение как у мальца детсадовского, не сдержавшего нужду малую. Десятки глаз, из темных углов смешки, кто рядом, сочувственные вздохи.

– Мать вашу, у вас что здесь и автомойка внутри?

– Нет, ночью дождик прошел, вот, до сих пор и капает.

– Охрана труда куда смотрит? У вас тут сварка, электрооборудование?

– Так это же у нас. В кабинете ТБ сухо. А крыша течет? Так она не только здесь. Она повыше худая.

–Спиридоныч, шел бы ты. У тебя, кстати, тоже не капает.

Вмешался дородный, похожий на Микулу Селяниновича мужчина

–Иванов. Механик автоколонны. – Представился он Михаилу Александровичу. И снова к диспетчеру – Ты же директору подпевал, что крышу надо своими силами, материалы за счет сданного металлолома. Языком ты мастак. Повел человека, так не будь Ванькой Сусаниным. У меня жена в отделе охраны труда. Пишут, пишут, а толку шиш. А в своей одежде у нас не ходят. У них в отделе есть комплекты х/б, специально для командировочных. Пойдемте, а брюки в стирку сдадите, завтра получите, чистые.

К концу рабочего дня Михаила Александровича экипировали в униформу работника комбината с обязательной надписью на спине «ГлавМеталлЗапас» и он уже ничем не отличался от десятка итеэровцев стоявших перед зданием в ожидании служебного транспорта. Правда его, в отличие от прочих, до гостиницы довезли в дежурной «Ниве», которую специально для него вызвала диспетчер АТЦ.

Ужин в кафе разморил ревизора окончательно. Сил едва хватило умыться и, рухнув на кровать, он провалился в блаженство сна. Блаженства хватило до полуночи. Во сне шарил огромный глаз прожектор. Нашел, с пронзительным ревом паровоз бросился на него, промазав, проскочил мимо и снова шарил глазом выискивая Михаила. Он пытался убежать, но ноги вязли в куче бумаг испещренных цифрами. Рев сменился бравурной музыкой, под которую, переваливаясь с боку на бок, как грузовик на колдобинах, паровоз торжествующе надвигался на него, припирая к глухой стене из собранных в купы бумаг.

Номер был освещен фарами машин стоящими на площадке перед гостиницей. Орала музыка, несколько человек отплясывали в свете фар, кто-то угощался закуской разложенной на капоте. Молодежь веселилась. Натянув трико, он вышел к дежурной, попенял на шум. Та посочувствовала ему, при нем позвонила в отделение, выслушала ответ, сердито бросила трубку.

–Он, видите ли, один и уйти с поста не имеет права. Никого не убивают? Вот когда убьют – вызовите. Полиция, Что б они так Медведева охраняли, как нас.

За вышедшей на улицу дежурной тяжело громыхнула дверь. Сквозь стекло было видно, как перекрикивая рев музыки, она что-то кричит веселящейся молодежи, потом, махнув рукой, вернулась обратно. Придержав дверь, притянула ее к себе и закрыла на мощный засов. Обратившись к Михаилу, произнесла только безнадежно протяжное; «А-а…» и еще раз махнула рукой.

Сидели, пили чай. Говорили обо всем и ни о чем, как принято в России на кухне. О политике, о воспитании, о ценах и экологии. Минут через сорок, взревев моторами, машины сорвались с места. В номере царила темнота и тишина. Засыпая, он услышал, как на недалекой станции просигналил поезд, но шум проходящего состава едва угадывался. И снова тишина.

Утро началось с веселья. Веселилась этой ночью не только одна молодежь. Непорядок ревизор заметил еще на проходной. Один охранник подпирал будку, что бы она не упала, второй открывая шлагбаум, повис на нем и едва успевал перебирать ногами, не отводя шлагбаум, а убегая от него. Только собачонка, с задранным носом, словно получила лопатой, но до боксера не дотянула, добросовестно облаяла нового человека. На всякий случай, держась рядом, но в зоне недосягаемости. Что получишь неизвестно, толи подачку, толи пинок. Охранники тоже держались поодаль, едва держались на ногах, но держались. Пни – упадут. А народ валил на смену, откровенно похохатывая, тыкая на них пальцем, как на что-то смешное и в тоже время богомерзкое. Раздвигая толпу, протиснулся к проходной УАЗик, из него выскочили братья близнецы в камуфляже. Лысо стриженные, тупо накачанные, они затолкали бедолаг в машину, а сами заняли их места.