– Отправляйся прямо сейчас. Если поторопишься, как раз к концу рабочего дня успеешь. – Федора Игнатьевна села за свой стол и надела очки. – Завтра на работу можешь не выходить. Проведай сестру. Ее Аида зовут, насколько я помню? У тебя есть сумка на колесах?

– Дома есть небольшой чемодан, – сказала Светлана, с трудом удерживаясь, чтобы не вытянуться в струнку.

– Маленький чемодан не подойдет, карты обычно в рулонах, – отрезала начальница, – возьми мою сумку, в шкафу. И не забудь веревку, коробка с пробирками будет тяжелой.

Даяна Дмитриевна, сфинксом застывшая на входе, очнулась и, коротко кивнув, исчезла за дверью.

– Вес нетто пять килограмм семьсот двадцать грамм плюс коробка, – сказала Федора Игнатьевна, вглядываясь в экран компьютера.

– Пусть все-таки снабженцы съездят, – взмолилась в последний раз Светлана, – или кто-то из учителей, им тоже, небось, хочется в город смотаться… за казенный счет.

– У каждого учителя по тридцать с лишним человек в классе, – помрачнела начальница, – только в гимназии дела обстоят лучше. Город рядом, хорошие учителя уезжают, а плохих мы не держим. Мой тебе совет: старайся думать не только о себе, но и о других. Жизнь станет только богаче.

В дверь протиснулась Даяна Дмитриевна в обнимку с огромной сумкой и с грохотом поставила ее на колеса. Светлана вздрогнула, на темном габардине сумки изгибались оранжевые цветы-мясоеды, а в утробу при старании можно было бы легко запихать карликового гиппопотама.

– Счастливого пути, – пробасила Федора Игнатьевна.

– Ага, – подавилась Светлана, – только мужу скажу, что сегодня не приду домой.

Автобус до города выглядел полупустым, Светлана с грохотом втащила сумку дяди Федора по ступенькам. Лицо женщины у окна показалось смутно знакомым, но не настолько, чтобы останавливаться. Светлана облегченно кивнула женщине, впихнула сумку в проход и пошла к своему месту, стараясь не сильно грохотать колесами. Жизнь в якутском поселке имела свои неудобства. Каждый встречный-поперечный считал своим долгом осчастливить тебя перекрестным допросом: куда, зачем, на сколько, как дела у мужа или у мыши, которая в прошлом году померла в твоем дворе. В поселке ее детства народ был в основном приезжий, народ ехал на Север на заработки из разных уголков страны, были и те, кто прижился в поселке после амнистии политических заключенных. Ни те ни другие обычно не спешили раскрывать малознакомым душу. В Покровске, где она жила после маминой смерти, якутов было гораздо больше, но стиль жизни напоминал городской. Люди занимались своими делами и не лезли к другим с разговорами.

Геннадий всю жизнь провел в Оломске и мог затеять разговор с кем угодно, легкость, с которой он это делал, вызывала у Светланы ощущение собственной неуместности. По какой-то неясной причине лишними начинали казаться руки. И Витка была точно такой же. У Светланы сердце кровью обливалось, когда при встрече с малознакомыми людьми дочь безудержно и невпопад краснела, беспокойно перебирая пальцами первую попавшуюся под руку вещь. Малышкой Витка была другой, могла запросто подойти к любому незнакомому ребенку. В какой момент все изменилось? Прав был Геннадий: некоторые вещи доставались нам по наследству, хотели мы того или нет. Было невозможно угадать, какие страхи и дурные привычки родители передали по наследству детям.

Светлана сняла пуховик и удобнее устроилась в кресле. Исчезло за окном здание вокзала, убежала за поворот старая одноэтажная поликлиника, неровным строем побежали новые и старые дома. Шурша гравием, автобус выехал за границы поселка. С плеч Светланы словно свалился тяжелый груз, чем дальше она отъезжала от дома, тем легче становилась голова. Навалилась приятная усталость, Светлана откинула кресло и немедленно провалилась в сон.