Он буквально закипал от накатывающего гнева, который не смогло остудить развесёлое застолье по случаю именин школьного друга. Весь вечер Олег был чернее тучи, неоднократно слышал дежурный вопрос про всё ли у него в порядке, а один, самый сердобольный из гостей, предложил даже облегчить душу и поведать всем о случившемся. Но делиться своими мрачными открытиями с малознакомой публикой Олегу показалось неудобным, к тому же он сильно сомневался, что эти беззаботные ребята, которых явно жизнь не била так жестоко, смогут понять и разделить его горе. Помаявшись немного, Олег решил покинуть мероприятие, так диссонирующее с его препаскудным настроением.

Тёплый летний вечер растворялся в подкрадывающихся сумерках, и Олег решил, что домой идти ещё рано – Василиса Аркадьевна, которая на тот момент пребывала уже в статусе брошенной женщины, вряд ли изволят почивать в такую рань. Именно так, с некоторой ехидцей, он подумал и понял, что с родительницей лучше ему сегодня не встречаться: риск выплеснуть наболевшее за долгие годы был нынче велик, как никогда. Придёт позже, когда она наверняка будет спать.

Порывшись в карманах, Олег наскрёб на бутылку водки, не замедлил приобрести оную в ближайшем магазинчике и направился в парк, который оседающая на город ночь сделала вполне подходящим для распития местом. Устроившись под большим кустом, он открыл бутылку и сделал пару глотков. Ускользающее сознание зафиксировало последнюю ясную мысль, настойчиво твердившую, что бутылка эта определённо лишняя. «Лучше б пива купил с рыбкой», – посокрушался Олег на неразумную трату последних денег и с горя сделал ещё один большой глоток. Поёжился и брезгливо отставил бутылку.

– Не переводи продукт, – пророкотал откуда-то из-за кустов низкий сипловатый голос.

Олег повернул голову и узрел нечёткий силуэт.

– Не хочешь пить – не пей! – приближаясь к Олегу, сердито рявкнул силуэт. Он наклонился, взял бутылку и жадно припал к горлышку.

Когда же оторвался от него, смягчившись, доверительно сказал:

– Вот как надо пить.

Олег никак не отреагировал.

– Ты ж не против? – поинтересовался силуэт с опозданием.

Опять молчание.

– Проблемы?

В ответ Олег только махнул рукой. Мол, да ну его всё…

– Ясно. Баба, – кивнул понимающе силуэт и ещё пригубил. – Обманула? Бросила? Изменила?

На каждый из этих вопросов полагалось ответить «да», и вконец опечаленного этим фактом Олега прорвало вдруг, как огромную плотину. Захлебываясь от слёз и переполнявших его эмоций, он начал сбивчиво повествовать про свою незадавшуюся любовь, про познанное им женское коварство и про то, что его никто не любит. Вокруг одни враги, а родители – самые первые. Последние различимые слова его были: «Выхода нет». После чего Олег расплакался, как ребёнок.

– Выход всегда есть, – изрёк силуэт.

Когда всхлипывания чуть поутихли, повторил ещё раз:

– Выход всегда есть.

Олег повернул к нему голову.

– Это только слова, – выдохнул он устало.

– А всё – только слова…

Силуэт протянул ту самую бутылку, из которой так бесцеремонно одалживался:

– На, полечись.

Олег сделал глоток и действительно немного успокоился.

– И где же этот выход? – поинтересовался он после долгой паузы.

– Там, где вход.

– То есть? – не понял Олег.

– Вернись туда, откуда начал, и всё поймёшь.

Олег снова озадачился, но повторять вопрос почему-то не стал, а вместо этого  стал присматриваться к силуэту, пытаясь понять, кто он: человек или привидение… А, может,  бомж какой. Единственный имевшийся поблизости тусклый фонарь светил собутыльнику Олега в спину, оставляя в темноте его лицо. Но по другим различимым деталям – спортивному телосложению, короткой стрижке, джинсам и футболке – можно было заключить, что это не бомж: те, по наблюдениям Олега, носили обычно на себе весь свой небогатый гардероб. Лета собутыльника определению не поддавались, но голос – низкий и с хрипотцой – указывал на немолодой уже возраст, а замашки, лихие и грубоватые, выдавали человека, у которого должны быть проблемы с законом. «Я сегодня – прямо Шерлок Холмс», – подумал, ухмыльнувшись, Олег и тут же решил, что все его наблюдения и выводы могут оказаться неверными. Выяснять же, что к чему, он не стал, вместо этого решил уточнить другое: