Потолкавшись в толпе под бодрый трек, я отошел от безумствующих и присел в конце зала. В неоновом свете у людей в подвале были непропорционально длинные руки, они походили на гигантских пауков, лапы которых перекрывали пути к отступлению. Эта толпа вызывала у меня отторжение, но я все равно остался и попробовал все, что они могли мне предложить: редкий дым из полых трубок; взрывающийся порошок, от которого немеет язык; упаковку радужных капсул, из которых мне досталась оранжевая кроха со вкусом апельсина и параноидального бреда и, наконец, четверть кубической таблетки, эффект которой местные умельцы смогли увеличить до 112 часов. Где-то играла музыка, люди смеялись, а я не знал из-за чего, но смеялся вместе с ними. Я был зажат в слипшейся толпе, ее искусственное веселье и грохочащая мухзыка лились в меня, заполняя пустоту. Время замерло. Я оглянулся: Геллерт чувствовал себя в своей атмосфере, с каким-то типом они глупо смеялись и выпускали дым через ноздри. Поодаль, Индия и Доминика тоже смеялись и мне показалось, что их зубы постепенно множатся, становясь похожими на стаю акул. Стены начали оплавляться, сползая вниз точно плавленный воск. И тут внезапно все мое веселье сошло на нет. Музыка превратилась в гул, я как будто был заперт за толстым стеклом, всматривался в мутные силуэты по ту сторону, но в очертаниях не мог различить ни одного человека. Звук перешел на невыносимый скрип, как-будто где-то одновременно точили тысячу топоров и пил. Я в ужасе закрыл уши. Все заполонило дымом, а я был один. Остался один, выкинутый за борт общей стратосферы. Еще немного и они перережут мне кислородный шланг. У меня возникло странное ощущение, казалось, что в этот момент жизнь замкнулась на спирали. Все это спираль, а я разворачиваюсь вместе с миром, опоясываю круги вокруг вечности, которая тоже представляет собой спираль, туда и обратно. Тени преследовали меня, охотились за мной, горбясь, я пробивался сквозь толщу людей, боясь прикоснуться к ним. Я попытался прикоснуться к ним, но руки просочились через плоть. Эти люди больше не принадлежали моей реальности. Больше не существовало реальности. Только неразумная огромная пустота, бессознательная коллективная иллюзия из тел.

– Иди на огонек, иди на огонек – услышал я тихий голос.

Я помнил только обрывочные эпизоды, в голове все продолжало двигаться, во рту было сухо.

– Иди на огонек – повторял кто-то.

Я принял вертикальное положение и увидел крохотное пламя от спички, слабо виднеющаяся в этом свете, ко мне тянулась рука. От неожиданности я отпрянул, но увидел знакомую татуировку – ко мне тянулась рука спасения в лице Геллерта. На ощупь я пополз в его сторону. Геллерт тряс лампочку, пытаясь добыть немного света, затем, не произнося ни звука, он велел следовать за ним. Я осторожно крался по его следам, боясь на кого-нибудь наступить. Мы остановились, Геллерт наклонился над чьим-то телом и пальцами раскрыл лежащему один глаз, направив слабый свет лампы на зрачок. Так же быстро он разжал пальцы и проделал эту же процедуру с другим человеком, тот закрылся руками, прячась. Мы переходили от одного тела к другому. Паника, засевшая у меня где-то в желудке, поднималась к горлу – зрачки многих людей не реагировали на свет. Я затрясся от ужаса, осознавая, что нахожусь в комнате, состоящей на треть из трупов. Я заозирался по сторонам, в темноте ничего не было видно, но я почти в обморочном состоянии был готов уворачиваться от хладных, тянущих свои лапы, тел. Геллерт нашел того, кого искал, хоть Мэлоди и не подавала признаков жизни, ее зрачки сузились от света. Гел отдал мне лампу и взвалил девушку на руки, в беззвучном жесте я понял, что надо искать остальных. Рыжие волосы Индии я нашел в конце коридора, нечаянно на них наступив. Индия, свесившись, лежала поперек сидящей Доминики, а Доминика выронила ее голову и отчаяяно пыталась одной рукой прикурить.