– Они и на его маковую настойку не настоялись – гнула свои Мэлоди – может это были последние семена во всем городе.

– Бьюсь об заклад, так оно и было – ответила из-под фонаря Доминика.

– Вот! А я о чем – благодарно посмотрела Мэлоди на подругу – а закончили они в желудке у Йохана.

Я чуть не подавился сигаретой от смеха:

– Он что их съел?

Мэлоди снова округлила глаза, отчего стала похожа на возмущенную учительницу:

– Представляешь! Съел! Съел в надежде получить маковую эйфорию.

Геллерт, уже давно покатывающийся о смеху, без сил прижался спиной к витрине, половина его шарфа подметала асфальт.

– Чего вы тут ржете, кони? – выходя из бара, спросила Индия, она остановилась в дверях, пытаясь в прохладном воздухе проветриться от перегара.

– Вспоминаем, как Йохан сожрал наш бесценный мак – ответила Доминика.

– Лучше вспомните, как он, объевшись грибов, делал реверансы перед вышибалой в Яме, приняв того за Английскую королеву – улыбнулась Индия.

Услышав это, мы с Геллертом больше были не в состоянии держаться на ногах, расселись на асфальте, и сталкиваясь лбами, зашлись в приступе беззвучного смеха.

С тех пор почти все свободное время я проводил в скейт-парке, осваивал трюки и набивал шишки. Йохан оказался на удивление толковым учителем, трижды в неделю мы отрабатывали пройденное, а затем отправлялись на встречу с ребятами в какой-нибудь бар. С Йоханом невозможно было провести и минуты без шутки, так что мне все время было весело, я даже отполовинил дозу ежедневных успокоительных. На алкоголь я тоже ввел ограничения, я как будто одновременно крутил с двумя подружками, с осторожностью следя, чтобы они не встретились. Если на площадке кто-то предлагал мне выпить, то я принимал предложение только для того чтобы залить спиртом ссадины, и никогда не ходил катать после попойки, хотя до мотеля добирался на доске. Это было мое любимое, четвертое время суток, когда все мысли из головы выветривались спиртом и ветром, никого не было рядом, и темнота из врага на короткое время превращалась в друга, становилась соратником моего дезертирства от реальности. Она заговорщицки наполняла улицы холодной свежестью мятежа и дарила ощущение свободы, пока ее окончательно не успел захватить ночной плен.

Как-то на вечерней тренировке я больно приземлился на бок и ударился о бетон.

– Пойдем ка присядем – сказал Йохан, помогая мне подняться.

С его помощью я доковылял до выступа.

– Хочешь? – предложил он, когда я аккуратно присел рядом, разгибая и сгибая ушибленную руку.

– Полагаешь, витамины помогут мне устойчивее стоять на ногах? – спросил я, едва взглянув на таблетку в виде розового медвежонка, которую он протягивал, я определил ее назначение сразу же, словно заправский фармацевт.

– Это, мой славный друг, кое-что получше витаминов. Правда этот – он взглянул медвежонку в глаза – самый убогий экземпляр моей коллекции.

– Что, антидепрессант? – с напускным безразличием спросил я, в городе лгунов мне к этой минуте уже должны были греть местечко мэра.

– Вроде того – передал он мне таблетку – этот самый легкий в иерархии местных наркотиков, но можешь начать с малого.

– По-твоему у наркотиков есть иерархия? – улыбнулся я, вертя медвежонка между пальцев.

– Конечно – с серьезным видом ответил он – есть значит наркотики- хохмари – вариант твоего покорного слуги – он сделал вид, будто снимает невидимую шляпу – наркотики астральных путешествий, их принимают те, кто даже чихом не может поддержать светскую беседу, так дальше значит унылые наркотики для депрессивных, наркотики- ворожеи, начнешь видит всякую дичь – Йохан театрально развел руки – и наконец наркотики-убийцы, хотя ты ведь знаешь, все наркотики убийцы – с радостью закончил он, отправляя такого же медвежонка себе в рот.