– «Ребёнок, четыре года, сахар 28».

Присутствующие в отделении врачи сразу засуетились. Спросили, первично ли. Я ответила: «Да». Нас отправили в кабинет перепроверить сахар. Взяли кровь, и снова 28. Веронику экстренно подняли в реанимацию. Я поднялась с ней, но в реанимацию меня не пустили. Я стояла в коридоре и слушала, как моя дочь плачет и кричит «Папа». Моё сердце разрывалось.

Надо сказать, что это был второй случай, когда мы привезли Веронику в приёмное отделение больницы. Первый раз был год назад, в декабре, когда она кружилась в гостиной, голова её закружилась, она упала и рассекла себе веко. Несильно, но крови было много. Тогда я испугалась не на шутку. Тоже сразу же отправились в больницу. Благо, зашивать ничего не пришлось.

Стаса я тоже возила в приёмное отделение, когда он был маленький, и я не могла сбить ему температуру. Один раз мы даже легли в больницу, в соматическое отделение. Но такого серьёзного случая у нас не было. До того дня.

Веронике установили капельницу, и мне разрешили зайти к ней. Я села на край кровати. Вероника лежала бледная и заплаканная. Мне было ее безумно жаль. Я гладила ее руку и говорила, что всё будет хорошо. Уже тогда я понимала, что не бывает такого высокого сахара при простуде и любом другом заболевании, кроме диабета. Я прошерстила весь интернет, пока Вероника лежала под капельницей.

Павел уехал домой. Я написала ему, что сахар упал до 13. В реанимации помимо нас был взрослый мужчина. Он сказал, что у него тоже диабет, но второго типа. Но в реанимации он не по этому поводу. Пневмония у него. Капают. Но утром обещали перевести в палату.

Надо сказать, медперсонал был вежливым и приятным. Мне даже предложили чай, но я отказалась. Не до чая как-то было. Ночь прошла быстро. Утром мне сказали, что нас отправят во Владикавказ. Я позвонила мужу, сказала, что привезти, и стала ждать. И с того дня моя жизнь и жизнь моей семьи изменилась на 180 градусов.

Мы ехали в скорой помощи. Вероника спала на кушетке, я сидела рядом и пыталась принять ситуацию. Понятно, что дело – дрянь, но непонятно, насколько всё печально. Пока мы ехали, я дала Веронике яблоко, потому что она попросила кушать. И кто ж знал, что давать яблоко было глупейшей ошибкой. Никто из медперсонала даже не удосужился сказать мне, что нельзя дочке сейчас есть ничего углеводного. А я знать не знала, что можно есть, а что нет.

Хочу рассказать подробнее, что для меня всю жизнь значил диабет. У моей бабушки был диабет. О том, что это диабет второго типа и что он очень сильно отличается от диабета первого типа, я узнала несколько позже. Тогда же я просто думала, что при диабете нельзя сладкое. Вот моя бабушка ела специальные сладости. И я наивно полагала, что в этом вся проблема. Увы.

Мы приехали в республиканскую больницу. Нас быстро приняли. В приемном отделении задали ровно те же вопросы, что и в местной больнице. Измерили сахар, он оказался 23 моль. Потому что кто-то кормил дитя по дороге тем, чем было нельзя. Вероника была вялая, цвет кожи был ближе к серому. Давление было ниже положенного, температура держалась в районе 37,2. Ей было плохо.

Нас подняли на третий этаж, отвели в палату. Веронике поставили капельницу. Я решила сбегать в душ, помыть голову, потому что вчера не успела, а вид волосы имели не лучший. Да и голова болела так, что можно было подумать, что она сейчас взорвётся. Когда я вышла из душевой, меня в кабинет позвала Лина, эндокринолог. И пока она озвучивала диагноз, я старалась не разрыдаться. Смогла.

Знаете, когда твой ребенок болеет, ты не находишь себе места. Спать не можешь, есть не можешь, переживаешь. Вот только ОРВИ можно вылечить и вздохнуть спокойно. Диабет не вылечить. И спать ты больше не будешь. Если тебе, конечно, не всё равно.