– А ты самоуверен, как всегда.

– О, да! Этого у меня не отнять!

Задорный смех молодого мужчины вызвал у Шинед волну радости и восхищения. Духовная близость между ними снова наполнилась силой.

– Почему ты легла спать тут? – Алексис не смог сдержать любопытства. – У тебя наверху есть отличные покои, со всеми удобствами.

– Мне лень было подыматься наверх. – Она осмотрелась вокруг. – Здесь тоже неплохо, хотя и нет такого убранства, как в моих основных апартаментах. В качестве запасного варианта сойдет.

Мужчина кивнул, как бы соглашаясь с ее доводами.

– Отец тоже встал? – поинтересовалась Шинед, слегка прищурившись.

Алексис отвел взгляд, уставившись в потолок со скучающим видом.

– Разумеется, Шин, не удивлюсь, что в последнее время он вообще не спит.

– В чем дело, Алексис? Ты снова поссорился с отцом?

Бросив на нее короткий взгляд, он снова уставился в потолок, будто там имелось что-то любопытное.

– Ты прекрасно знаешь, сестренка, что наш отец меня терпеть не может. – В его голосе присутствовало столько металла и даже злобы, что становилось как то не по себе, словно оказался причастным к тайне, которая не предназначалась для чужих ушей. – Он считает, что я занимаюсь не своим делом. Как будто я во всем должен на него равняться…

Это было истинной правдой – их родитель относился к младшему брату Шинед почти всегда с прохладой, презирая за поступки, которые не красили самого юного потомка древнего рода, но вряд ли отец не любил Алексиса как сына. Бунтарь и сердцеед, плюющий на чужую мораль и не признающий никаких авторитетов, своим своенравным характером брат сам разрушал хрупкий мостик отношений между отцом и сыном, давая повод для ссор и с трудом находя в себе силы для примирений. Шинед всегда пыталась восстановить между ними мир, но зачастую ей не удавалась роль посла доброй воли. Она любила и Алексиса и отца в равной степени, а семейные склоки доставляли ей немало неприятностей и боли.

Другая сестра Шинед, Патриция, никогда не вмешивалась в склоки между родственниками, сохраняя нейтралитет в любой ситуации, если, конечно, дело не касалось ее самой. Тогда-то она точно не оставалась в стороне.

Два старших брата, Сэт и Нил, которые имели нрав, являвшийся полной противоположностью Алексиса, отличались кротостью, были послушны, зависимы и во всем поддерживали своего отца.

Еще имелись многочисленные дяди и тети, братья и сестры отца, проживавшие совместно в старинном доме уже много лет. Они также ни во что не вмешивались, если это не касалось их лично, но и в таком случае они едва смели противоречить отцу Шинед, являвшемуся верховным главой дома Аростидов и Принцем Темного Собора.

Если кто и мог давать советы отцу и даже иногда перечить ему, так это была ее мать, Оливия, прекрасная женщина и примерная жена, умевшая управлять эмоциями мужа и укрощавшая его буйный нрав нежностью и мягкостью – чертами, не свойственными роду Аростидов, зато выгодно отличавшими ее род Каритханов. Будь она сейчас жива, то успокоила бы бурю, разыгравшуюся в стенах старинного особняка, и утихомирила бы волнующиеся страсти. Но она давно погибла, а связывать себя узами повторного брака глава рода не спешил. Он до сих пор пребывал в трауре по любимой супруге, своим детям он дал слово, что не никогда не станет искать замену их матери. Однако это вовсе не означало, что он превратился в монаха, давшего обет безбрачия, и навсегда забыл о существовании других женщин.

Так что, по сути, единственной защитницей Алексиса из всех членов большой-пребольшой семьи являлась только Шинед. Она всегда и во всем оказывала ему поддержку. Из всех ее братьев лишь Алексис обладал живостью и пытливостью ума, противоречивым характером, определенной добротой, привязанностью к сестре, долей бесшабашности и беспринципности, отсутствием определенных моральных устоев, которые столетиями чеканились в клане Аростидов.