– Срок, дура…

– А, – брякает Лиля, – да чёрт знает, в последние недели без секса не засыпали и не просыпались. Стресс у него… а у меня задержка неделю. И он пока не знает! Я… не знаю, как сказать. Не знаю, обрадуется или не особенно… но умирать ему никак нельзя, это сто процентов!

– Не тараторь… – бормочу и морщусь, пытаясь переварить услышанное.

– Ага… ну, это, короче… он вчера намекнул, что спровадит меня. И тебя. Что с Пашкой, в целом, согласен, что нутром чует, назревает что-то нездоровое, а я типа мешаю, он за меня переживает и не может сосредоточиться, отвлекается. Ну и прочая чушь… но мы же не уедем, правда?

– Уедем, – сурово пресекаю попытку навредить себе. Это моя фишка! Хоть что-нибудь мне оставь…

– Блин, вот нафига рассказала… – капризничает подруга.

– Шмотки мне привезла? – интересуюсь, мысленно возлагая немалый Пашкин агрегат на её нытьё.

– Привезла, – бубнит недовольно и сползает с кровати, подняв с пола пакет и швырнув им в меня. – Пойду им совещание обломаю, хоть какая-то радость…

– Погоди, – я быстро поднялась и добежала до неё, обхватив обеими руками: – Я так рада за тебя, Лили, так рада… завидую до одури, но всё равно очень рада.

– Зато честно, – фыркает Лиля и обхватывает меня в ответ.

Мой план полетел к чертям. Нет у меня больше замены. Нет команды. Есть шайка упёртых головорезов, которых я искренне любила, но друзьями которых уже не считала. Они – семья.

Выхожу, проигнорировав устремлённые на меня взгляды из комнаты, следую прямиком в ванну со своим пакетом. Закрываю дверь и долго умываюсь холодной водой, пытаясь смыть зависть хотя бы со своего лица. Я не шутила.

Лиля пошла по ускоренной программе. Моей программе, чёрт её дери!

Сначала она без труда заняла моё место в моём же бизнесе, нашла любовь, взаимную, что особенно ценно и мной, как показывать практика, недостижимо, забеременела без усилий и, если начистоту, особенного желания, то есть, с лёгкостью получила всё то, что я выбивала, выгрызала, на чём набила столько шишек, получила столько тумаков, что счёт потеряла. И не получила.

Конечно, я завидовала. По-чёрному. Но, в то же время, мою душу переполняла нежность. Грудь распирало от осознания, что Эмир будет отцом, что он нашёл своё счастье, свою тихую гавань. Даже гордость закралась от мысли, что это моя заслуга, что это я её нашла, что это я его когда-то удержала. Я свила ему это уютное гнёздышко. Я!

– Гриша, мы уезжаем, – режу воздух сталью голоса, проходя в комнату, где все откровенно плевали в потолок, не желая при Лиле обсуждать дела.

Гриша без лишних вопросов поднимается с насиженного места и идёт за мной.

– Эмир… – всхлипывает Лиля за моей спиной, используя последний аргумент – женские слёзы.

– Я всё сказал, Лилия, – отрезает Эмир грозно и выходит нас проводить.

Вытаскивает из багажника своей машины её сумку, перекладывает в багажник Гришиной и подходит ко мне, обняв и шепнув:

– Спасибо.

– Должен будешь, – фыркаю весело, вцепившись в его куртку и прижавшись всем телом.

– Ну всё, Линда, я не железный и мужики тоже плачут, – хмыкает, потешаясь сам над собой и пытаясь освободиться от моих цепких рук.

– Почему ты ей не скажешь? Она извелась вся…

– Это очень просто, Линда. Хочу услышать от неё. Так хочу, что сжимается всё нахрен.

– Тебе просто нравится смотреть, как она ёрзает, – с трудом сдерживаю улыбку.

– И это, – невозмутимо пожимает плечами, сохраняя внешнее спокойствие и непроницаемое выражение лица, но я отлично вижу, как пляшут озорные черти в его глазах.

Через пятнадцать минут трогательных прощаний влюблённых, мы двинулись в путь.