Она права. Мне чертовски интересно оказаться в мире, совершенно отличающемся от моей реальной жизни, где тебе всегда очерчивают рамки дозволенного. Где тебе нельзя громко смеяться, ведь ты леди или выпить больше одного бокала шампанского на светском приеме. Где ты показатель достоинства семьи, и на твоих плечах лежит ответственность за ее репутацию.

— Хорошо, хорошо, — поднимаю обе руки в знак капитуляции, — Ты победила, Дженна.

— А пока наши родители ищут нам достойную партию, — выдавливает она с отвращением, — мы будем отрываться по полной, милая! Мне абсолютно все равно, что нашим будущим мужьям достанутся давно не девственницы. — дерзко хмыкает.

— Тс! — громко шикнув на неё, стыдливо закатываю глаза. — Дженна, не заставляй меня передумать.

— Да брось, Эва. — Она вновь подходит ко мне, касаясь моей шеи, и убирает платиновые пряди с моего лица. — Секс — это прекрасно! Конечно, когда он случается по обоюдному согласию.

От ее рассуждений мне иногда хочется закрыть лицо руками. Мы с Дженн ровесницы. Нам обеим по двадцать два года, и мы обе выросли в семьях представителей высшего сословия. Ее отец член общественной палаты Великобритании, мой, с недавнего времени, вице-мэр Лондона. Но несмотря на это, мы очень по-разному смотрим на жизнь и отношения.

Для своих родителей я – цветок, выросший в тепличных условиях, который всегда получал желаемое. И из-за этого чувства благодарности я никогда не смогу быть как моя подруга, которая заводит интрижки направо и налево и спит с теми, кого видит в первый раз. Я даже с Деймоном встречалась в тайне от родителей, потому что знала наперёд, какой ответ получу, рассказав им об этом. Ведь Деймон не рос в семье аристократов. Его родители были иммигрантами из Южной Америки. И хоть они не были бедными, их статус совершенно не дотягивал до «проходного балла» для моей семьи. Особенно для моей матери, для которой социальное положение и репутация в обществе, важнее личностных качеств. И хоть я и не поддерживаю такой принцип «отбора», в целом, я все же понимаю своих родителей. Они хотят для меня всего самого лучшего, и именно поэтому я не могу подвести их.

Но все же, с появлением Дженн в моей жизни, секретов от родителей стало чуть больше.

Для них мы сейчас отправляемся на день рождения друга, чьё имя родители ни разу не слышали. И чтобы не привлекать лишнего внимания, мы с Дженн стараемся говорить шёпотом, находясь в моей комнате. Может быть, я уже совершенно не тот идеальный цветок, каким видят меня родители, раз так бессовестно обманываю их, не испытывая при этом сильных угрызений совести.

Щёлкнув маленький замочек от колье на моей шее, Дженна обходит меня со спины и встаёт рядом. Смуглая от загара кожа подруги сильно контрастирует с моей белоснежной, почти прозрачной. Ее укорочённое каре падает прямым каскадом до худых плеч, а мои крупные светлые локоны волнами лежат на груди.

— Прекрасные создания, — произносит Дженн, обнажая зубы в хитрой улыбке. — Теперь пальто, чтобы никто ничего не заподозрил.

Накинув на плечи нежно-голубое пальто длиной до лодыжек, я крепко затягиваю ремень и беру клатч с туалетного столика.

— Ну что, готова, детка? — облачившись в чёрный кожаный тренч, спрашивает Дженн.

— У меня есть другие варианты? — проглатывая нервный ком в горле, почти шёпотом произношу я.

— И то верно, пошли.

Тихо приоткрыв дверь, она выходит в коридор первой, и я двигаюсь за ней, стараясь не стучать сильно каблуками по полу.

Пока мы спускаемся по лестнице, в доме царит тишина, и это дарит мимолетную надежду, что мы проскользнем на улицу незаметно для всех.