На бревне рядом с небольшим домом сидели три девочки и маленький мальчик, на руках он держал щенка, который пытался лизнуть его то в нос, то в щёку. Увидев незнакомых людей, дети стремглав исчезли за дверями домика, вросшего в землю.

Хозяин пригласил приезжих в домишко. Гости прошли через небольшой сарайчик, пристроенный к дому через небольшую толстую дверь, вошли в дом, перешагнув через высокий порог в проёме, пригнувшись, чтобы не удариться головой.

Войдя в дом, приезжие поклонились молодой женщине, которая с испугом и любопытством смотрела на незваных гостей, сложив руки крест-накрест на груди.

Пётр пригласил приезжих за большой стол, стоящий около окошечка. Стол был изготовлен из толстых досок осины, соединённых между собой толстыми деревянными штырями. Вдоль стен стояли широкие лавки от стены до стены, лавки тоже были из осиновых брёвен, распиленных на две части и хорошо обстроганных. В углу дома, почти что над столом, висела большая икона в серебряном окладе. Гости перекрестились три раза и уселись на лавки.

Комната в домике была разделена занавеской на две части, занавеска была привязана к стойке печи и к стенке дома. Из-за занавески иногда слышался приглушённый стон. Пётр пояснил, что уже второй месяц болеет его жена, по весне она провалилась под лёд и сильно простудилась – сначала болезнь отступила, думали, что она поправилась, так как хозяйка пыталась делать всё по дому, а недели две назад она поскользнулась, упала, подвернула ногу, и болезнь пришла откуда не ждали, нога опухла и причиняет ей страдания. Всю женскую работу делает невестка, она вдова, имеет 14-летнюю дочь, нашу внучку. Сына взяли в армию 16 лет назад, когда мы жили под Ярославлем, и неизвестно, где он сложил голову. Три года ждали от него весточки, но так и не дождались. В эти времена наше поселение стали грабить и разорять, и нам пришлось спасаться по рекам, чтобы остаться в живых.

«Анна! – позвал молодую женщину хозяин. – Принеси нам кваску. Путники в дороге утомились». Из-за печки появилась женщина, она держала в руках глиняный сосуд, похожий на большой кувшин, сосуд был без носика. Пётр налил большую кружку кваса и протянул её Фёдору. Тот, чмокая, сделал несколько глотков, после чего крякнул, вытер губы рукавом рубахи и произнёс: «Квас очень ядрёный и вкусный, даже лучше, чем готовят в Новгородской губернии».

Началась непринуждённая беседа. Фёдор рассказал, каким образом у них в поселении оказались ссыльные, кто они такие и откуда сбежали. В дом во время разговора вошли два крепких мужика и уселись рядом прямо на пол, это были сыновья Петра. Они были похожи лицами, но у одного была густая с тёмными волосами борода, а второй имел небольшую бородку с рыжими волосами. Сыновья о чём-то тихо переговаривались, неприветливо косились на незваных гостей, всем своим видом показывая отцу, что пришлые люди им не нужны, что трудности, которые им сопутствовали в последние годы, уже позади.

Заканчивая разговор со ссыльными, Пётр сказал: «Земли, на которых мы поселились с семьёй Фёдора, принадлежат Кирилловскому монастырю, и по реке сюда могут приплыть сборщики дани с солдатами. Но пока есть договорённость, что они разрешают осваивать эти глухие места и дань с нас брать не будут. А вам мы покажем такие места, где никто вас не найдёт».

Поклонившись иконе, гости и хозяева вышли из дома, Пётр отозвал сыновей в сторону и, размахивая руками, что-то стал им объяснять, и затем сказал беженцам: «Оставайтесь ночевать, а завтра будет день. Подумаем и решим, как вам помочь».

Фёдор, прощаясь с Иоаном, произнёс: «Если будет очень тяжело, то вы уже знаете, где нас искать; приходите, мы вас обязательно приютим», – попрощался с соседями, ссыльными и направился с сыновьями к лодке.