Тот поднялся навстречу, пожал приятелю руку и предложил присесть. Виктор внимательно вглядывался в его лицо, пытаясь понять, насколько серьезный разговор предстоит им обоим. Его беспокоила мысль о том, что из-за гастрита его бы вряд ли пригласили для конфиденциальной беседы. Но Геннадий был спокоен, и выражение его лица было совершенно обыденным.

– Виктор, дорогой мой, ты от меня ничего не скрывал? Я знаю, что вы с женой были в Москве пару недель. Если не секрет, что это была за поездка?

– Не секрет. Жена поехала навестить подругу, там она заболела и попала в больницу, я поехал туда, чтобы привезти ее. Мы вернулись, когда она немного поправилась. А что?

– Твоя жена беременна. Я говорю тебе об этом, так как она тоже не собиралась от тебя этого скрывать, и я понял, что вы в Москве, скорее всего, осуществили искусственное оплодотворение. Так ведь? Элла Григорьевна, правда, умолчала об этом, но я не пойму, что за секреты, почему ты мне ничего об этом не сообщил?

Виктор обомлел. Эта новость буквально пригвоздила его к месту, лишила дара речи и возможности соображать. Он чувствовал, как горячо и громко стучит у него в висках, и еще он ощутил острую колючую боль где-то в районе сердца. Он испугался.

– Гена, ты что, серьезно?! Элла беременна? Но врачи нам сказали, что ничего не получится и… вообще… мы уже и надеяться перестали. Элла так плакала, у нее была депрессия на этой почве. И вдруг… А ты уверен?

– Да, черт тебя побери, рохля несчастный! Уверен! У твоей жены уже шесть недель беременности. Она в прекрасной форме, рожать может, хоть завтра, а ее теперешнее состояние – это всего навсего банальный токсикоз. Неужели не допетрили? Тоже мне, родители.

Орлов разговаривал с Виктором в игривом тоне, но от этого у него не становилось легче на душе. Наоборот, его охватила непонятная тревога, но он подсознательно чувствовал, что должен врать, подыгрывать приятелю, только бы правда со всей своей ужасной неприглядностью не всплыла наружу и не стала достоянием гласности.

Совершенно ошеломленный, уничтоженный и морально подавленный, Виктор отправился домой. Машину он отпустил, сходить с Геннадием выпить за удачу он отказался, решил пройтись пешком и обдумать ситуацию. Подумать было над чем.

Конечно же, Элла не захочет рожать этого ребенка, об этом не может быть и речи, но вот как избавиться от него, если Геннадий так настроен, и Виктор оказался совершенно неспособен на то, чтобы выдвинуть какую-либо другую версию. Да и что здесь можно придумать? Как ни крути, а самый лучший вариант это тот, который предложил Орлов. Конечно же, искусственное зачатие. Только теперь-то что? Передумали, испугались, расхотели? Надо что-то придумать, и это что-то необходимо обсудить с Эллой. Она наверняка что-нибудь уже сообразила.

Элла встретила мужа торжественно и сияя. Она вырядилась в одно из самых своих красивых платьев, сделала прическу, макияж и выглядела на все сто.

– Дорогой! – торжественно произнесла она, когда Виктор появился в дверях. – Если ты бегал по городу в поисках облепихового масла и поэтому задержался, я хочу тебе сказать, что оно уже не актуально.

– А что актуально? – спросил он ей в тон.

– А вот угадай? Посмотри на меня и угадай. Посмотри повнимательней на мои груди, на мой живот, хотя он, конечно, еще не изменился, но вот груди-то, груди! Глянь! – и она обтянула свой бюст красивым эластичным трикотажем, из которого было сшито ее платье, и ему действительно показалось, что они стали округлее и полнее.

Элла подошла поближе и обхватила мужа своими нежными руками. От этого прикосновения у него закружилась голова. Он уже забыл, когда последний раз она была так ласкова с ним.