– Бабуль, а давай продадим икону, купим его и устроим здесь кампанелловский Город солнца! И все будут счастливы! – говорила Катерина.

– Глупая ты, Катька, думать тебе, читая, надо, а не по верхам хватать! Об иконе забудь, и не заикайся нигде. Она весь род наш спасала, еще со времен прабабки моей. Хватит того, что одна с матерью сгинула, хоть вторую сберечь…

Бабка говорила, что я «жуткий конгломерат двух чуждых миров». Может быть, она и права, так как чрезмерное увлечение романами 19 века и бабкино воспитание наложило на здоровую провинциальную девушку нездоровый меланхолический отпечаток прошлого и тягу к возвышенной и светлой любви. Теперь, вы, вероятно, понимаете, почему я одинока (попробуйте среди наших отморозков и пьяниц найти достойного!) и предпочитаю читать, а с некоторых пор и писать романы, нежели их заводить.

Великодушно прошу простить за небольшой экскурс в мою генеалогию, если можно так выразиться. Возвращаясь к начатому, скажу, что в этом сезоне мое внимание привлек колоритный мужчина лет за пятьдесят. Он был молчалив и угрюм, и я посчитала, что этот типаж просто просится на кончик моего, еще не отточенного пера, давно уже ждущего подобного героя. Я его окрестила именем моего любимого писателя О”Генри, только без «О».

Если бы он не был в летах, я подумала бы, что это моя судьба. Но – увы – это был не тот случай, и мне оставалось только наблюдать за ним и ждать, не раскроет ли он мне свою тайну. А то, что у подобного рода героев обязательно должна быть тайна, я не сомневалась. Как-то раз, когда он был у меня на массаже, я вежливо осведомилась, женат ли он. «Генри», с явным неудовольствием, ответил, что нет, и никогда не был. Когда я, извинившись, спросила, есть ли тому причина, он ответил, что, естественно есть, но обсуждать это со мной он не собирается. «Фи, как неучтиво», – мелькнуло у меня в голове», – но вслух я, конечно, ничего не произнесла. Хотя в записях сделала пометку, что не так уж он и вежлив. Может, дать ему другое имя?

Однажды к нему приехал гость. Чудо, а не гость: ни дать ни взять Хэмингуэй, трубки только не хватало. Проходя по коридору, я тихонько подошла к номеру и прислушалась. За дверью разговаривали вполголоса, и, как я не напрягалась, ничего расслышать не смогла. Поэтому пошла поболтать с Зиночкой. Кто такая Зиночка? О, это отдельная история, тем более, что она – один из объектов моего пристального наблюдения и моя близкая подруга.

Зиночка страсть как любит романы любовного содержания. И, конечно же, ждет своего принца на алых парусах или белом Мерседесе. Но тот явно запаздывает. Зиночка стареет, но остаются не растраченные чувства, подобные временно спящей, но в любой момент готовой к извержению любвеобильной лаве, способной сокрушить на своем пути все и вся. Зиночка страдает, но не озлобляется, как некоторые старые девы, а посвящает себя служению Любви во всех ее проявлениях. Она привечает влюбленных, поит их чаем с ежевичным вареньем и с замиранием всего своего пылкого естества слушает их истории, полные романтики и страсти. Дежуря обычно по ночам, она находится в курсе всех романов, ибо по доброте душевной закрывает глаза на все нарушения санаторного режима. За свою сердобольность она частенько страдает, получая нарекания от начальства. Сплетницей, однако, ее назвать никак нельзя и выудить из нее информацию практически невозможно.

Зиночка усадила меня за стол, плеснула в пузатый бокал чаю и предложила ватрушки, которыми ее угостила наша столовская повариха.

– Ну что, писательница, начала свой роман, или все материалы собираешь? – Зиночка одна из немногих, кто знал о моем «подпольном творчестве».