– Либо всё, либо ничего – подумала Мар, – в любом случае, это конец скитанию Хомоса.

Хомос гремел как консервная банка, трещал по швам, но уверенно сопротивлялся притяжению и трению об атмосферу. Согласно инструкции, как только Хомос проскочил верхние слои, Мар вытянула рычаг включения посадочных двигателей. Прогремела череда взрывов – Хомос один за другим потерял все посадочные двигатели, и, снизив скорость, продолжил свою посадку.

Обшивка полыхала. Многочисленные нити трещин ползли по иллюминатору мостика. Мар работала со всеми системами, что, значительно снизило силу столкновения с поверхностью Земли. Но сильный удар расколол корабль. Огромные куски полыхающей обшивки разлетелись в разные стороны. Кислород ворвался внутрь, разжигая пожары и не давая продыху команде Хомоса. Запертые отсеки, не успевшие наполнится кислородом, оставались в изоляции до полной ликвидации пожаров. Те, кому довелось столкнуться с кислородом, спаслись масками, но ещё долгое время не могли отдышаться. Вскоре, и они переместились в сохранившие герметичность отсеки. Пострадавшим от разгерметизации оказался и капитанский мостик, огромный иллюминатор которого разлетелся в дребезги, оставив шрам на лице Мар. Когда Хомос перестал кувыркаться по земле и остановился, Мар без сознания, уволокла группа спасателей, в герметичные трюмы.

Посадка прошла жестко, но это, пусть и кубарем, все же посадка, а не крушение. Такое приземление не обошлось без гибели. Но, что хуже всего, теперь выжившие, оказались закупорены в корабле. Быстро организовавшись и перенеся оборудование, они продолжили получать сведенья с дронов, которые по-прежнему продолжали собирать данные.

Но сигналы с дронов оказались не утешительными. Атмосфера не пригодна для жизни. Кислород не пригоден для дыхания, и более того, к челосам крайне агрессивен. При длительном нахождении в кислородном пространстве даже в маске, зрительные органы челосов раздражались, ухудшая зрение и, по-видимому, приводя к его потере. Гравитация давила, и особенно на легкие, ослабляла организм и быстро лишала сил. Состояние корабля было плачевным. О возвращении на орбиту не было и речи, Хомос был разбит. Позже выяснилось, что выжили челосы не только в спасательном отсеке. Разбросанные по всему кораблю группы, общались при помощи восстановленной системы передачи данных. В не герметичных местах, где орудовал отравляющий кислород, передвигаться в масках было возможно, пусть и короткое время.

Лаборатория, в которой производились продукты питания, сгорела. А склады пустели. Старшим на Хомосе по изучению и развитию растений, пригодных для питания, долгие годы оставался Хот, а его правой рукой с незапамятных времен был старший лаборант Гид. Им помогала большая команда работников. Оправившись от столкновения и пожаров, команда придумывала план спасения внутри корабля. Хорошей новостью оказалось и сохранение дееспособности большинства генераторов воздуха, спасавших от удушья кислородом. Но территорий, не подвластных кислороду, катастрофически мало. Хот выступил перед Советом с предложением для начала кратковременно выйти на поверхность в поисках ингредиентов, подходящих для создания почвы после восстановления лаборатории, которая станет пригодной для роста сохранившихся семян. А также для сбора образцов и более подробного изучения почвы не при помощи сканеров дронов, а непосредственно. Совет поддержал Хота, ведь выбирать не приходилось – ждать голодной смерти или попробовать выйти навстречу к неизведанному – это единственный вариант, дающий лучик надежды. Те, кто успел увидеть планету в трещины корабля, не питали надежд. Планета была безжизненна, черные поля окружали корабль, вокруг не было ничего.