– Это имеет значение для моей мамы. И дело тут не в деньгах. Папа немедленно отправит вам чек. Так что, пожалуйста, позвольте нам заплатить за лекарства и забрать нашего кота.

Это было великолепно. Прозвучало спокойно и внушительно. По крайней мере, на меня она произвела впечатление, и поскольку никто другой не сказал ни слова, мне оставалось только предположить, что все они прониклись пониманием происходящего. Линнетт подписала чек на лекарства, передала его ветеринару, и из кармана медсестры снова возникла коробочка с таблетками. Кексика передали под нашу опеку. Равновесие сил было восстановлено.

– И будьте осторожны, – предупредил ветеринар, когда мы повернулись, чтобы уходить. – Будьте осторожны, когда выпустите его на улицу. Смотрите, куда он ходит.

Это еще что такое? Угроза похищения? Ваш кот не будет в безопасности, пока мы не получим деньги?

– Разве сестра вам не объяснила?

Сестра со смущенным видом изучала ногти на руках.

– Часто почки отказывают подобным образом при отравлении.

– Отравлении?

У меня в голове прогремели четыре драматических аккорда: «Та, та, та, ТА!» Появился негодяй, сжимающий в руках бутылочку с надписью «ЯД», с черепом и скрещенными костями.

– Возможно, средство от вредителей. Они хуже всего. Садовники не понимают, что их могут съесть кошки. Они очень ядовиты. Коту повезло, что он не погиб.

Погиб. Какое обманчивое слово. Звучит мягко и сонно, как «гибкость», «гибискус» или «гиббон», и заманивает прямиком к смерти, куда вас любезно сопровождают средства от вредителей.

– Вот бы узнать, где их берут, – злобно пробормотала я и многозначительно посмотрела на Линнетт, которая убирала свою чековую книжку – чековую книжку Пола – в сумочку. От моего тона вздрогнул даже Кексик.

Ладно, все иногда говорят подобные вещи. И при этом ничего такого не имеют в виду.

– Это ты зря, Элли, – укорила меня Линнетт хнычущим голосом в стиле «и-это-после-всего-что-я-для-тебя-сделала», когда мы вышли из приемной и направились к своим машинам.

– Шутка, – кисло ответила я.

Она открыла дверь своего сверкающего красного «пежо». Оттенок идеально подходил к цвету ее лака для ногтей и губной помады. А что она будет делать, если решит сменить лак? Купит новую машину? Она мрачно смотрела на меня, стоя одной ногой в машине, как на рекламе «пежо». Потом покачала головой, как будто махнула на меня рукой. Не стоит тратить силы. Слишком глупо. В конце концов, у нее в этой игре все выигрышные карты, правда ведь? Чековая книжка принадлежит ей. И Пол тоже.

– Ладно, до встречи, Элли. Пока, девочки. Увидимся седьмого июня, если раньше ничего не случится.

И она исчезла вдали под урчание мотора красного «пежо», а я стояла, вертела в руках ключи от машины и изнемогала от смущения.

По дороге домой тишину в машине нарушали только тревожные подергивания плечами, поднятые брови и толчки локтями на заднем сиденье. В конце концов девочки попытались заинтересовать меня новой темой:

– Ну ладно, а что у нас на обед?

– Что будет седьмого июня? – немедленно огрызнулась я.

– Ничего, – ответила Люси.

– Понятия не имею, о чем это она, – сказала Виктория.

– Ну конечно. Просто не верится. Скажите мне, что это неправда. Скажите, что вы этого не делали. Вы же этого не сделали, да? Не могли же вы пригласить эту… эту… женщину… ко мне на ужин? На мой день рождения? Мой пятидесятый день рождения? Вы бы не стали этого делать, верно?

– Наверное, она что-то перепутала, – с отчаянием проговорила Виктория. – Наверное, услышала наш разговор и решила, что приглашена.

– Ну так вот, пусть она перестанет путаться, да побыстрее. Доведите до ее сведения, что ее никогда не пригласят ни на какое мероприятие, если оно будет иметь какое-то отношение ко мне, и уж точно ее не пригласят на мой чертов день рождения, потому что если она явится, я туда не пойду. – Я посмотрела в зеркальце на две несчастные мордашки и немного смягчилась: – Это ясно?