Который издает низкий рык. Это очень страшный, леденящий душу звук, в котором нет ничего человеческого – ну, кроме смутно угадываемого нецензурного слова.
Парень повторяет это слово, очень звонко и отчетливо. А потом взвизгивает совсем по-девчоночьи и пускается наутек, бросив свою барышню.
А ее вопль уже перешел в ультразвук.
– Не бойтесь! – кричу в отчаянии.
Но она мне не верит: бешено размахивая руками, она несется за кавалером, с носорожьей грацией вламывается в кусты и исчезает.
Топот ее каблуков стремительно удаляется по дорожке.
***
– Что случилось? – встревоженно спрашивают издалека.
– Не ходите туда! Там оборотень! Или маньяк! – панически вопит девица.
– Чего? – озадаченно переспрашивает знакомый женский голос. Предлагает заинтересованно:
– Девки, айда посмотрим!
Я бросаюсь к Гаранину.
– Самсон Викторович, вы живы?
– Жив, – бросает он с великолепной яростью и встает на ноги.
Шатается и чуть не падает, потому что ничего не видит. Сдавленно ругается и начинает сражаться с рубашкой на голове.
– Ешкин матрешкин! – потрясенно восклицает все тот же знакомый голос, и меня ослепляет вспышка – в темноте загорается фонарик на телефоне. – Нина, ты чего опять натворила?! Мы тебя потеряли, ищем повсюду!
На лужайке в шоке застыли Эля, Вика и Маша.
– Мы котенка спасали, – бормочу в ответ.
Гаранин одергивает рубашку. Он красный, взъерошенный и очень злой.
– Добрый вечер, Самсон Викторович, – здоровается с ним вежливая Маша.
– Ну как, спасли котенка? – интересуется Эля с легкой насмешкой, многозначительно подняв бровь, когда Гаранин начинает заправлять рубашку в джинсы. – Где он?
– Котенок убежал, – объясняю торопливо.
– А ту девчонку кто напугал? И парня? – допрашивает Вика.
– Мы напугали, – признаюсь я. – Они приняли нас за оборотней. Все вышло случайно.
– Случайно! – рычит Гаранин.
– Вы сами вызвались на березу лезть, я тут ни при чем, – напоминаю ему, на всякий случай отступая на шаг. Гаранин прищуривает глаза и одаривает меня таким взглядом, что у меня поджилки дрожать начинают.
– Вы здорово умеете карабкаться наверх, – продолжаю неубедительно. – Как электромонтер. И падаете ловко… как каскадер! Вам бы в индийском кино сниматься. Там такие крутые спецэффекты!
Гаранин молча поворачивается и выбирается на дорожку.
Бросаю девчонкам красноречивый взгляд, машу рукой, чтобы отстали, и бегу за шефом.
– Самсон Викторович, вы на меня сильно сердитесь? – говорю ему в спину виновато.
Он задерживает шаг и оборачивается.
– Нет, Нина, совершенно не сержусь, – отвечает он чересчур спокойным голосом. – Меня действительно никто не заставлял лезть.
– Вы не ушиблись?
– Нет.
Он отворачивается и продолжает путь. Догоняю его и иду рядом.
– А котенок убежал, тварь неблагодарная, – расстроено сообщаю Гаранину.
А тот вдруг начинает смеяться.
– Нина Егоровна, у вас настоящий талант втравливать себя и других в идиотские ситуации.
– Я вас не втравливала…
– Вы собрались лезть на дерево спасать очередное животное. А я повелся как мальчишка и решил сыграть в рыцаря. Мы оба хороши.
– Зато вам будет что вспомнить!
– Да уж, воспоминаний вы мне обеспечили немало.
Он останавливается, и я по инерции налетаю на него.
– Вы мой герой! – выпаливаю с перепугу.
Гаранин придерживает меня за плечи, наклоняется и вглядывается в лицо.
– А какая герою причитается благодарность? – спрашивает со зловещей интонацией.
– Какая? – переспрашиваю благоговейным шепотом, прикидываясь дурочкой.
Ну ясно же, как героев благодарят. Жарким поцелуем! И это только для начала...
Неужели он намекает именно на это?
Да быть не может!
Оказывается, еще как может. Потому что его ладони делаются тяжелее, а большие пальцы мягко поглаживают мои ключицы в вырезе футболки.