Который издает низкий рык. Это очень страшный, леденящий душу звук, в котором нет ничего человеческого – ну, кроме смутно угадываемого нецензурного слова.

Парень повторяет это слово, очень звонко и отчетливо. А потом взвизгивает совсем по-девчоночьи и пускается наутек, бросив свою барышню.

А ее вопль уже перешел в ультразвук.

– Не бойтесь! – кричу в отчаянии.

Но она мне не верит: бешено размахивая руками, она несется за кавалером, с носорожьей грацией вламывается в кусты и исчезает.

Топот ее каблуков стремительно удаляется по дорожке.

***

– Что случилось? – встревоженно спрашивают издалека.

– Не ходите туда! Там оборотень! Или маньяк! – панически вопит девица.

– Чего? – озадаченно переспрашивает знакомый женский голос. Предлагает заинтересованно:

– Девки, айда посмотрим!

Я бросаюсь к Гаранину.

– Самсон Викторович, вы живы?

– Жив, – бросает он с великолепной яростью и встает на ноги.

Шатается и чуть не падает, потому что ничего не видит. Сдавленно ругается и начинает сражаться с рубашкой на голове.

– Ешкин матрешкин! – потрясенно восклицает все тот же знакомый голос, и меня ослепляет вспышка – в темноте загорается фонарик на телефоне. – Нина, ты чего опять натворила?! Мы тебя потеряли, ищем повсюду!

На лужайке в шоке застыли Эля, Вика и Маша.

– Мы котенка спасали, – бормочу в ответ.

Гаранин одергивает рубашку. Он красный, взъерошенный и очень злой.

– Добрый вечер, Самсон Викторович, – здоровается с ним вежливая Маша.

– Ну как, спасли котенка? – интересуется Эля с легкой насмешкой, многозначительно подняв бровь, когда Гаранин начинает заправлять рубашку в джинсы. – Где он?

– Котенок убежал, – объясняю торопливо.

– А ту девчонку кто напугал? И парня? – допрашивает Вика.

– Мы напугали, – признаюсь я. – Они приняли нас за оборотней. Все вышло случайно.

– Случайно! – рычит Гаранин.

– Вы сами вызвались на березу лезть, я тут ни при чем, – напоминаю ему, на всякий случай отступая на шаг. Гаранин прищуривает глаза и одаривает меня таким взглядом, что у меня поджилки дрожать начинают.

– Вы здорово умеете карабкаться наверх, – продолжаю неубедительно. – Как электромонтер. И падаете ловко… как каскадер! Вам бы в индийском кино сниматься. Там такие крутые спецэффекты!

Гаранин молча поворачивается и выбирается на дорожку.

Бросаю девчонкам красноречивый взгляд, машу рукой, чтобы отстали, и бегу за шефом.

– Самсон Викторович, вы на меня сильно сердитесь? – говорю ему в спину виновато.

Он задерживает шаг и оборачивается.

– Нет, Нина, совершенно не сержусь, – отвечает он чересчур спокойным голосом. – Меня действительно никто не заставлял лезть.

– Вы не ушиблись?

– Нет.

Он отворачивается и продолжает путь. Догоняю его и иду рядом.

– А котенок убежал, тварь неблагодарная, – расстроено сообщаю Гаранину.

А тот вдруг начинает смеяться.

– Нина Егоровна, у вас настоящий талант втравливать себя и других в идиотские ситуации.

– Я вас не втравливала…

– Вы собрались лезть на дерево спасать очередное животное. А я повелся как мальчишка и решил сыграть в рыцаря. Мы оба хороши.

– Зато вам будет что вспомнить!

– Да уж, воспоминаний вы мне обеспечили немало.

Он останавливается, и я по инерции налетаю на него.

– Вы мой герой! – выпаливаю с перепугу.

Гаранин придерживает меня за плечи, наклоняется и вглядывается в лицо.

– А какая герою причитается благодарность? – спрашивает со зловещей интонацией.

– Какая? – переспрашиваю благоговейным шепотом, прикидываясь дурочкой.

Ну ясно же, как героев благодарят. Жарким поцелуем! И это только для начала...

Неужели он намекает именно на это?

Да быть не может!

Оказывается, еще как может. Потому что его ладони делаются тяжелее, а большие пальцы мягко поглаживают мои ключицы в вырезе футболки.