Поднимаюсь в номер, едва волоча ноги. Часы, проведенные в обществе генерального, кажутся веками.

Тяжелый он человек. Как бы мне от него отделаться?

Девчонки встречают меня радостными криками.

– Я думала, ты у шефа на ночь останешься, – предполагает Вика, а когда я корчу страшное лицо, добавляет: – Будешь отчеты с ним писать при свечах, презентациями заниматься за бокалом вина.

– У тебя все мысли только об одном.

– Будь у меня такой шеф – у меня все мысли только и были бы, что о нем одном. Нина, ты клуша. Не умеешь разыграть свою карту. Ух я бы на твоем месте!

– Зачем тебе на мое место? Ты же спасателя нашла. У тебя с ним свидание сегодня.

– Не пойду, – отмахивается Вика. – Он тупенький.

– Чем сейчас займемся?

– Устроим пижамную вечеринку и будем гадать! – объявляет Эля. – Помнишь, как в девятом классе?

Еще бы не помнить! Меня охватывает ностальгия. Ох, как мы тогда отжигали! Девять лет прошло, подумать только! Это время не вернуть, но попробовать можно. Получится ли?

А почему нет? Мы оставили взрослые проблемы в городе. У нас праздник непослушания.

– Надеваем пижамы, – велит Эля.

Мы переодеваемся, смотрим друг на друга и прыскаем от смеха.

Да, нам уже не шестнадцать.

У Эли шикарная шелковая пижама-кимоно, ни одна девчонка такую не наденет. У Вики – нечто невообразимо сексуальное и прозрачное. У меня кружевная майка и шорты, вполне приличные, но с намеком. Лишь Маша запаслась целомудренным хлопковым костюмом с ромашками.

Рассаживаемся на полу, подложив подушки для удобства. Всем немного неловко. Все-таки мы теперь взрослые тетки, а Эля ждет от нас поведения подростков.

– Давайте сплетничать, как в детстве, – предлагает Эля. – Нина, ну-ка, расскажи нам что-нибудь веселенькое. Что еще с тобой за последнее время прикольного случилось?

– Да ничего особенного, – отмахиваюсь. – Старею, видимо. У Вики истории поинтереснее будут. С кем ты сейчас встречаешься?

– С Эдиком и с Игорем, – хвастается она. – Но это ерунда, все несерьезно.

– О боже, – закатываю я глаза. – Ничего не меняется. В школе ты встречалась сразу с тремя, да еще и к физруку подкатывала.

Постепенно неловкость уходит. Мы говорим наперебой:

– А помнишь, как Вике в сумку с физрой кирпич подложили?

– А помнишь, как Машка бутерброды под партой лопала?

– Нет, а помнишь, как мы в лаборантской фейерверк запустили?

– А помнишь…

Мы перебрасываемся воспоминаниями, как мячиками. И вот к нам уже возвращаются подростковая безбашенность и задор.

В болтовне иногда мелькает имя Богдана. Каждый раз я чувствую легкий укол в области сердца. Это не ревность, нет. И не боль о потерянной любви – конечно, я уже не влюблена в Богдана. Это лишь грусть о том, что не сбылось.

Мне хочется расспросить Элю о Богдане, но она упорно отмалчивается о женихе, даже фото его не хочет показывать. Она бережет свое счастье от посторонних.

Эля придумывает гадать. Оказывается, есть такая традиция – гадать на девичниках.

Она высыпает перед нами гору шоколадных яиц.

– Каждый берет одно, открывает. Игрушка, которая попадется, предскажет ваше будущее, – объясняет она.

Мы поспешно хватаем яйца. Шоколадную скорлупу отправляем в рот, открываем контейнеры.

– Какая прелесть, – умиляется Маша уродливому синему гному.

– Ну что за фигня, – расстраивается Вика. Ей достались пластмассовые детальки, из которых надо собрать непонятную игрушку по схеме. У нее ничего не получается.

– Все верно, – говорит Эля снисходительно. – У тебя и в жизни так – сплошная путаница. А у меня вот что…

Она показывает детское колечко с пластмассовым изумрудом. Гордо надевает его на мизинец. Рядом на безымянном пальце у нее красуется кольцо с бриллиантом, которое подарил ей Богдан.