Я не ответил. Зайдя на сайт «Олимпа-2018», я нашел ссылку на сбор средств для памятника, но пожертвования принимались только в рублях.

– Черт.

– Да что ты делаешь?

– Потом объясню.

Я направился к двери.

– Ты куда? – спросила Кристя.

Я не ответил. Она снова задала этот вопрос в коридоре, когда я обувался.

– Мне нужно съездить к Екатерине Михайловне, – ответил я.

– Куда?

Я перестал завязывать шнурки и посмотрел на нее.

– Если хочешь узнать, поехали со мной.

Она несколько секунд смотрела на меня, но потом начала обувать кеды.

– Но учти, если все это какой-то розыгрыш, я тебя убью. Ты понял?

– Я не буду сопротивляться, – отшутился я, но мне было не до шуток, и она это поняла по моему тону.

Мы вызвали такси. Когда я назвал точный адрес, куда ехать, то заметил в глазах Кристины немой вопрос.

– Ты был у нее дома?

– Никогда.

– Тогда откуда знаешь адрес?

– Объясню позже.

Видимо это «позже» и заставляло ее терпеливо ждать. В такси мы не произнесли ни слова. Когда машина остановилась, и мы вышли, я взял Кристину за плечи и взглянул прямо в глаза.

– Чтобы не произошло, обещай мне, что не будешь ничего предпринимать, пока меня не выслушаешь. Обещаешь?

– Обещаю, – сказал она, вот так просто, без всяких «но» и «послушай».

Я понял, что люблю ее. Это я уже понял давно, но сейчас дополнительно в этом убедился, как опытный спринтер понимает, подбегая к финишу, что уже победил, но все равно оборачивается, чтобы проверить, нет ли поблизости оппонентов.

Семья Ремизовых жила в доме сталинской застройки, недалеко от Московского проспекта. Эта квартира досталась им от родителей Кати. Сами родители переехали в Германию. В ней было четыре комнаты: зал, спальня и две детские, для Алины и Николая. Все это я знал из воспоминаний Александра.

Когда мы подошли к домофону, Кристина посмотрела на меня.

– И что нам теперь делать? Мы же не знаем номер квартиры.

Я ничего не ответил. Пальцы сами набрали номер «18». Звонок шел долго. Я уже подумал, что дома никого нет, но Екатерина, наконец, ответила.

– Кто там?

– Екатерина, доброй ночи. Это я, Эрлик. Нам нужно поговорить.

– Эрлик? В такой час?

– Разговор серьезный.

– Открываю.

Домофон пиликнул.

– Четвертый этаж, – сказала Екатерина.

– Я знаю, – ответил я и снова почувствовал на затылке взгляд Кристины.

Когда мы поднялись, дверь в восемнадцатую квартиру была приоткрыта. Мы вошли. Екатерина Михайловна ждала нас в тамбуре.

– Моя дочь спит, поэтому говорите тихо. Что такого ты хочешь мне сообщить, чего нельзя сказать по телефону?

– У вас есть листок и ручка?

– Листок и ручка? Зачем тебе?

– Надо.

Она смотрела на нас несколько долгих секунд.

– Сейчас принесу.

Она вернулась через минуту.

– Держи.

Я положил лист на стену и начал писать.

Девушки смотрели молча.

– Вот, – сказал я, закончив, и протянул бумагу Ремизовой.

– Что это? – спросила она, прочитав написанное.

– Биткоин-кошелек и пароль от него. Он принадлежал вашему мужу. Там достаточно денег на памятник.

– Что? Но…

– Уже поздно, Екатерина Михайловна. Мы пойдем, – сказал я и направился к лифту, Кристина неуверенной походкой пошла за мной, с любопытством поглядывая на лист бумаги.

– Но откуда…? – начала спрашивать Ремизова.

– Это не важно, – перебил я. – Возьмите эти деньги, они ваши, и постройте памятник.

Двери лифта открылись и прежде чем Ремизова успела что-то сказать, мы поехали вниз.

– Откуда ты все это знаешь? – спросила Кристина, когда мы вышли на улицу.

– Давай вызовем такси, дома я тебе все расскажу.

Пока мы ехали домой, Ремизова звонила мне три раза, но я сбрасывал. Домой мы зашли, когда часы показывали час ночи.

– Заварю чай, – сказала Кристина и отправилась на кухню.