– Сомневаюсь. Речь ведь всегда об одном, разве не так? Деньги твоей матери… или их отсутствие. – Раздражительность Джейн росла с каждым выпитым глотком вина. – Все дело в том, что мать в прошлом приняла несколько неразумных решений и продолжает проявлять упрямство, отказываясь переезжать из дома номер четырнадцать в дом престарелых. Согласись, в ее преклонном возрасте это сущее безумие.

Хью одарил ее кривой саркастической усмешкой, заставившей Джейн пожалеть о том, что она неудачно выразилась. В конце концов, все знали, как Венди называли за глаза.

Джейн сидела в напряженном молчании, а ее муж закурил сигарету – единственная привычка, от которой он упорно не хотел отказываться. Пытаясь успокоиться, она разглядывала столовую, которую обожала за ее богатый стиль. Конечно, этот дом, как и большинство старых домов, был холодным и сырым. Укутанная в шарф, она невольно ежилась при виде облупившейся краски в углах, потрепанных краев обюссонского ковра и истончившихся нитей шелковой обивки кресел с рисунком в виде пчел – символа империи Наполеона, от которой она приходила в восторг тридцать лет назад. Без сомнения, содержание этого дома в надлежащем виде требовало огромных расходов. Возможно, следовало бы все же продать его или разделить на несколько квартир, которые можно было бы сдавать, как сделала в свое время ее мать.

Но для нее это было исключено – она слишком любила свой дом. Он значил для нее все в этой жизни. Возможно, ее мать – неукротимая Венди Форрестер – нисколько не опасалась потери социального статуса. Ведь ее все обожали. И, надо сказать, она прекрасно этим пользовалась, подумала Джейн, чувствуя, как в глубине души поднимается давнее негодование. Все любили Венди за то, что она потратила состояние отца на этот приют для мальчишек-сирот. Если бы она этого не сделала, все деньги достались бы ей, Джейн.

Она налила себе еще один бокал вина и вновь подумала о том, что мать всю душу отдавала этим мальчикам. Она без конца трудилась, устраивая благотворительные балы и собирая деньги для приюта. Венди никогда не придавала значения таким вещам, как закрытые частные школы, принадлежность к высшему обществу, важные знакомства – всему тому, что составляло смысл жизни для Джейн и ее детей. Неужели мать не догадывалась, что это может вызывать возмущение ее дочери?

Ну что ж, думала она, поднося бокал к губам, ей, как всегда, предстоит самой найти практическое решение этой проблемы. Слава богу, хоть кто-то в семье родился с чувством здравого смысла.

– Хью, – начала она, стараясь отвлечь его рассеянное внимание от сигареты. – Как ты думаешь, сколько может принести продажа дома номер четырнадцать с учетом нынешних цен на рынке недвижимости?

Повисла долгая пауза – Хью размышлял, пуская длинные струйки дыма.

– Этот округ начинает пользоваться большим спросом, поскольку его реконструируют, – медленно произнес он, словно взвешивая каждое слово.

Джейн подалась вперед, она ловила каждое слово мужа.

– Ты совершенно прав. Между прочим, молодые люди с деньгами платят просто чудовищные суммы за дома, которые и сравниться не могут с особняком, в котором живет мать.

– Рядом магазины, парки, музеи…

– Там открываются бутики, что всегда служит хорошим знаком.

– Точно, – пробормотал он, наблюдая, как спираль дыма от сигареты поднимается к потолку. – Когда-то это было чудесное место, и есть все предпосылки, что оно снова станет таким.

Джейн нервно постукивала пальцами по бокалу. Может, стоит повысить арендную плату? В настоящее время она была вполне разумной, но, возможно, с учетом того, что сообщил Хью, она упускает свою выгоду?