– Угу. – Почти что в себя ответил он ей, то ли согласием, то ли отвержением.

– Я записала тебя на прием.

– Запиши заодно и себя…. К психиатру.

– Иногда мне кажется, – смотря себе под ноги, сказала она, – что, не смотря на твою чувствительность, ты самый бесчувственный человек на земле. Прости…. – Дверь хлопнула.

Киев невероятно большой город, вобравший в себя несколько десятков миллионов людей к 2072 году. Несмотря на численность, люди все также продолжают ехать на одну и ту же работу и с работы, в одно и то же время, добираясь одним и тем же транспортом, используя одни и те же маршруты, не переставая любоваться видом за окном.

День прошел в ожидании, так и не сорвавшихся с серого потолка капель. Сергей Павлович, проведя на перроне весь день, искал рассеянным взглядом только один цвет, только одного человека. Проходили часовые минуты, суточные секунды мучительного само терзания.

Волнение дребезжало внутренностями, заставляя его ходить из стороны в сторону. Чтобы не привлекать внимания контролеров, которые все время на него смотрели и что-то передавали в трансляционные рации, он достал ручку и блокнот и стал воображаемо записывать расписание приходящих и отходящих поездов АэроМетро. Каждое записанное слово, чтобы нажим выглядел правдоподобно, он пропускал через мысли о ней….

Он еще раз посмотрел на часы, хотя и так знал сколько время. Когда он поднял свои глаза, то остолбенел – она стояла перед ним, в черном костюме, черных туфлях на невысоком каблуке, в черных, сливающихся с одеждой волосах, и пристально смотрела в глаза.

– Вы зря стараетесь…. Ничего не выйдет. – Выдохи окончаний ее слов полыхали его ресницами, скапливая поднимающуюся по всему телу дрожь. – В нашем мире людям не хватает чувств. Это так…. Не надо пробуждать во мне чувства, преследуя меня, добиваясь и стараясь понравиться. Я ничего не чувствую….

Он ничего не мог выдавить в ответ, настолько сильно она его поразила.

Ее изящные «бесчувственные» шаги направились к эскалатору. Где-то вдалеке прогудел приближающийся состав. «Только не это!», – Сергей Павлович опомнился, глядя, как она утопает вниз, в стеклянные облака, ведущие к земле. Он стал ее догонять, но из вагонов хлынули люди, которые сдавили его щекоткой, касаниями, одышкой бега.

– Аааа…! – Вскрикнул он, от сжавшего его грудь судорожного щекотания, но никто не обратил внимания, приняв это за выкрик человека, которому наступили на ногу в толпе.

В последнюю секунду своего исчезновения вниз, «девушка в черном» обернулась назад, чтобы убедиться остался ли он или последовал за ней. Он смог уловить этот секундный взгляд темных глаз, который теперь был короче мгновения пробуждения от плохого сна.

Сергей Павлович бросился в самую пучину людей, за ней, сжимая в скрежета зубах свое терпение от непрерывного трения о людей, которые выкрикивали ему в лицо свое невежество, обдавая его щекоткой и перегаром.

Его лицо пылало теплотой внутреннего напряжения, все тело хотелось разорвать, сквозь сжатое горло вылетали стоны боли.

До нее оставалось четырнадцать ступеней, ряды людей редели. Он выставил свою руку вперед, чтобы коснуться ее, чтобы сквозь даль заставить обернуться, но она ступила на твердую поверхность и через стеклянную холодную дверь вышла на улицу. Он прыгнул за ней, распахнул выход….

На улице, в свете уже вечерних фонарей падал дождь. Он стоял в проходе, разочарованно глядя в ее расплывающийся в ситце спускающихся с неба капель силуэт….

Он вошел обратно в здание, угрюмо понурившись вниз головой. Ему на встречу шли контролеры, ведя за собой охрану, и указывали на него глазами. Ничего не оставалось больше делать, как поднять свой блокнот и начать заново записывать в него хоть что-нибудь…. Хоть что-нибудь….