Он дослушал передачу до конца, усмехнулся, когда Правитель появился еще раз и пожелал всем хорошего настроения, наклонился ко мне и прошептал на ухо:

– Что-то я понял, школьные уроки не прошли даром. Это точно консервы. Заметил, что Правитель говорил об указе без конкретики? Такой ролик годится на все случаи. Главное, с погодой не ошибиться.

Толпа уезжающих рассеялась, я подошел к стойке, протянул паспорт и спросил, кивая на нишу с Девой Марией:

– Что это было?

– Полиция, – не поднимая глаз пояснил клерк.

– А почему они увезли портрет?

Клерк молча смотрел в экран компьютера, потом нагнулся, достал пластиковую карту-ключ.

– Ваш номер триста пятнадцать, ужин в семь вечера в ресторане на первом этаже.

Ресторан, как я и ожидал, оказался полупустым и выглядел местом, где собрались те, кто не нашел себе более интересного занятия. Угрюмы и усталы были лица посетителей, склонившихся над столами. Я загрузил себе полную тарелку жареной курицы, добавил овощей, наполнил два стакана апельсиновым соком – один на случай неожиданной жажды – и направился к ближайшему столику.

– Разрешите?

Передо мной возник долговязый американец. Рыжий, в очках, загорелый – судя по цвету лица, он уже неделю на острове, а судя по выражению глаз, уже жалеющий об этом. Я кивнул и жестом пригласил его садиться.

– Вы сегодня приехали? – спросил Рыжий. – Я видел, как вы выходили из такси.

– Сегодня, – согласился я.

Разговор вести не хотелось. Хотелось найти Дантиста, но он почему-то отсутствовал. Я оглядел зал, барную стойку – Дантиста нигде не было. Учитывая местные нравы, это было поводом для умеренного беспокойства и сильного желания выпить.

– Кого-то ищете? – продолжил расспросы Рыжий.

– Познакомились в аэропорту, вместе попали на досмотр.

Рыжий оживился.

– Чем-то провинились?

Я рассказал про старика и капитана.

– Ну, если он назвал идиотами жителей, а не военных, то его, скорее всего, не расстреляют.

Я воодушевился.

– Вы так считаете?

– Конечно, – сказал Рыжий, придвигая тарелку. – А если бы назвал идиотами военных или Господина Правителя, Сеньора Гобернанте, как его тут называют, то и вас бы уже не было в этом ресторане. А ваш знакомый просто проспал. Я сам в первый день немного выпил и проспал часов четырнадцать.

Он принялся за свою рыбу с жареной картошкой.

– Странный сегодня день, – сказал я.

Рыжий кивнул.

– Здесь это часто бывает. То холера, то переворот.

– Переворот?

– Дерьмовая рыба, – сказал Рыжий, отодвигая тарелку. – И картошка недожаренная. Переворот – это один из трех вариантов. Второй вариант – умер Сеньор Гобернанте, а генералы не знают, что делать. Пока, наверное, решили, что народу лучше об этом не знать. Двойников хватит лет на тридцать. Вариант третий – кто-то пустил слух о смерти Сеньора Гобернанте, чтобы половить рыбку в мутной воде. В любом случае, отсюда надо делать ноги. И чем быстрее, тем лучше.

Он опять придвинул тарелку и начал ковырять в ней вилкой.

– Сегодня в аэропорту сумасшедший дом, а завтра я попробую улететь на первом же самолете, где будут места. Здесь мы как утки с перебитыми крыльями во время осенней охоты. Можем, конечно, спрятаться в камышах, но это ненадолго.

– А мы-то в чем виноваты?

– Американцы виноваты всегда и во всем. А Сеньор Гобернанте трудится с утра до ночи, чтобы бороться с американскими кознями.

Рыжий огляделся, потом продолжил:

– На данном этапе задача армии, полиции и службы охраны Сеньора Гобернанте – это уничтожить оппозицию и всякое инакомыслие.

– Оппозиция? – удивился я. – При таком контроле?

Рыжий еще раз огляделся и почти шепотом сказал:

– Если будете в городе, то в местах, где нет камер слежения, на стенах можно увидеть листки с буквами «L—I». Это, дорогой друг, «Либертад» и «Игвальдад» – свобода и равенство. Конечно, по большей части, это детский сад, но хоть какое-то напоминание, что не все здесь верят в программу тысячелетнего счастья.