Советы мои,

Лоддфафнир, слушай,

на пользу их примешь,

коль ты их поймёшь:

дурным никогда

доволен не будь,

дорожи только добрым.

(Комментарий Хедина: написано на бересте, торопливо и сбивчиво, местами почти неразборчиво. Верно, Отец Дружин очень спешил выплеснуть всё наболевшее, отсюда и несколько непривычный для него стиль. Однако ощущение наступающей и притом неотвратимой угрозы… тут я его понимаю.)

Рана в груди саднила, горела, тянула и ныла – всё вместе. Не шевелясь, Отец Богов застыл на троне, кулаки сжаты, взгляд исподлобья устремлён в темноту. Высоко, высоко над туманами мира основан Асгард, радужный мост Бифрёст ведёт вниз, к равнинам Хьёрварда, крепость кажется неприступной – чего никак не могут уразуметь храбрые, но глуповатые гримтурсены.

Старый Хрофт вглядывается в темноту. Валгалла пуста и молчалива, эйнхерии покинули пиршественный покой, а на душе у Аса Вранов так же темно, как в углах его собственного зала.

Кто знает, насколько истинно его видение? И потом, оно не явило ему ничего, хоть как-то связанного с рунами великанов. Угроза – да. Те семеро… страшные враги. Но изменённые, изломанные руны, нарушающие все и всяческие каноны – стоит ли теперь беспокоиться ещё и о них?

Шаги за спиной, потрескивание пламени. Локи делает так всегда, когда хочет предупредить о собственном появлении. Локи в своей почтительной инкарнации, думающий об Асгарде, как о собственном доме. Локи, верный делу богов, хотя по крови он не ас и не ван.

Шорох плаща. Кажется, сын Лаувейи опустился на одно колено. Зачем, для чего?…

– Встань, Локи. Поза твоя не делает чести твоему хитроумию.

– Встать нетрудно, – пожал плечами бог огня. – Куда труднее измыслить достойный план.

– Ты всегда был силён в этом, Локи. Достаточно вспомнить молот Тора.

– Это когда мы нарядили его невестой? – хихикнул неугомонный сын Лаувейи и сам тотчас же осёкся. – Ас воронов, прошу дозволения отправиться в Йотунхейм, – название получилось у него не так, как у остальных обитателей Асгарда.

О́дин тяжело усмехнулся, не пошевелившись.

– Не ты ли изрёк на совете асов, что мать твоя не станет говорить даже с тобой?

– Я, – не стал запираться бог огня. – Но сейчас, выслушав твои слова, могучий О́дин… я надеюсь, что смогу уговорить её. Или не её, кого-то другого. В конце концов, гримтурсены знают, что я… не первенствую на поле брани, скажем так.

И это тоже было правдой. Локи дерзок и смел, однако в открытый бой с собственными сородичами старается не вступать.

– Тебе, наверное, нужно волшебное оперенье Фрейи?

Локи молча кивнул.

– Отчего не попросишь её сам?

– Она до сих пор в обиде на меня, что я предложил выдать её за йотуна – всё тот же случай пропавшего Мьёлльнира.

– Я скажу ей, – кивнул Отец Богов. – Чего хочешь для себя, хитроумный?

– Ничего, – попятился Локи. – Ничего, Ас воронов. Если верны видение и знамения, если окажется, что…

– Что должно оказаться? Что это не Рагнаради? – мрачно изрёк Старый Хрофт. – В той битве нам предсказаны всеобщая гибель и конец мира. Здесь же никаких пророчеств не прозвучало. Я видел надвигающегося врага, о чём поведал всем. Мы можем победить, разве не так?

– Ты не веришь в это сам, владыка Асгарда.

– Будь проклята твоя проницательность, Локи.

– Могу ли я спросить, почему?

– Почему я не верю в победу? – слова давались небывало тяжко.

– Да, – бог огня впервые взглянул Одину в полные гневной тревоги глаза. – Ты не веришь в неё, Игг. Хотя при Рагнаради… конечная победа… – он запнулся, отводя взгляд. – Конечная победа достанется асам.

Он не сказал «нам», подумалось Одину.

– Почему же мы не сможем взять верх в этой битве?